Вам следовало бы обновить ваш Flash Player
Вологодский край стал родиной для многих людей, которые оставили глубокий след в истории нашего города, области, всей страны. Их выдающиеся успехи, талантливые творения, героические подвиги живы в памяти земляков.

Батюшков Константин Николаевич (1787—1855)

 Батюшков Константин Николаевич Родился 18 мая 1787 года в Вологде. Принадлежал к старинному дворянскому роду, известному с XVI века. Его отец, Николай Львович, начал службу солдатом в гвардейском Измайловском полку, был прокурором в Вятке, после выхода в отставку жил безвыездно в родовом имении Даниловское в 17 верстах от Устюжны. В этом имении поэт провел свои детские годы. Его мать, Александра Григорьевна (урожденная Бердяева), сошла с ума, когда мальчику было около 4 лет, и вскоре умерла. С 1797 года Батюшков жил в Петербурге и воспитывался в частных пансионах иностранцев. Здесь он получил хорошее знание иностранных языков (французского, итальянского и немецкого), увлекся словесностью и сделал первые шаги на литературном поприще. В 1802 году Батюшков поселился в доме М.Н. Муравьева, приходившегося его отцу двоюродным братом, и поступил на службу в только что образованное Министерство народного просвещения. Знакомства, завязанные на службе, способствовали тому, что Батюшков сблизился с Вольным обществом любителей словесности, наук и художеств и стал его действительным членом. Заметной вехой в литературной судьбе Батюшкова было участие в Оленинском кружке, в который входили такие литературные знаменитости, как баснописец И.А. Крылов, автор трагедий В.А. Озеров, комедиограф А.А. Шаховской. К 1805 году относится первое выступление Батюшкова-поэта в печати («Послание к стихам моим», журнал «Новости русской литературы»). Начавшаяся война с Наполеоном побудила Батюшкова вступить в 1806 году в ополчение. Он участвовал в боевых действиях на территории Пруссии, получил ранение в сражении под Гейльсбергом, за что впоследствии был награжден орденом св. Анны III степени. Чувство любви, испытанное им во время пребывания в Риге на излечении, отразилось в созданном позднее стихотворении «Выздоровление». До осени 1808 года жил в родовом имении матери Хантоново (Череповецкий уезд Новгородской губернии), занимаясь литературой и отлучаясь по делам в Петербург и Вологду. В сентябре вернулся на военную службу, в составе батальона егерей (лёгкая пехота) участвовал в Русско-шведской войне (боевые действия в Финляндии, экспедиция по льду Балтийского моря на Аландские острова). В середине 1809 года Батюшков вышел в отставку, жил у сестёр в Хантонове, написал «Видение на брегах Леты». Это произведение принесло ему известность в кругах почитателей Н.М. Карамзина, ориентированных на европейскую культуру. Благодаря «Видению...» в широкий оборот вошло слово «славянофил». С декабря 1809 по январь 1812 года Батюшков жил в Москве, печатался в одном из лучших русских журналов «Вестник Европы», установил тесные дружеские связи с Н.М. Карамзиным, П.А. Вяземским, В.А. Жуковским. В 1811—1812 годах им было написано одно из лучших стихотворений «Мои пенаты». В самом начале 1812 года Батюшков получил место помощника хранителя манускриптов в Публичной библиотеке (Петербург). Вторжение Наполеона в Россию пробудило в Батюшкове чувство патриотического долга. Побывав несколько раз в разорённой противником Москве, Батюшков испытал глубокое потрясение. Стихотворение «К Дашкову» (1813), где воспроизведены его переживания, заметно выделяется на фоне литературы того времени трагической напряженностью и эмоциональной насыщенностью образов.
Памятник К. Батюшкову
К армии он присоединился в августе 1813 году под Дрезденом и стал адъютантом при генерале Н.Н. Раевском. 15 августа ему довелось участвовать в бою близ Теплица, а 4 октября — в «битве народов» под Лейпцигом, в которой генерал Раевский был ранен, а друг Батюшкова И.А. Петин погиб (ему посвящены стихотворения «К Петину» — 1810 и «Тень друга» — 1814). За участие в этой битве Батюшков был награждён орденом св. Анны II степени. Два месяца он провел при раненом генерале в Веймаре, одном из культурных центров Германии, углублял свои познания в немецкой литературе. Затем дошёл с русскими войсками до Парижа, был свидетелем его капитуляции. Счёл войну законченной, взял отпуск, побывал в Англии, Швеции и Финляндии. Возобновив знакомство с воспитанницей Олениных А.Ф. Фурман, собрался жениться на ней и сделал предложение. Брак, однако, не состоялся, поскольку Батюшков понял, что невеста дала согласие, повинуясь не своему чувству, а воле опекуна. Поэт пережил сильный душевный кризис и, не объяснившись с девушкой, уехал продолжать военную службу. Переворот, наметившийся в мировоззрении Батюшкова после войны, и крушение надежд на семейное счастье, отразились в элегии «Надежда» (1815), которую, по справедливому замечанию А.С. Пушкина, правильнее было бы назвать «Вера», поскольку основная её тема — «доверенность к Творцу». В конце 1815 году состоялся перевод Батюшкова по службе в гвардейский Измайловский полк, где некогда начинал службу его отец. Но в апреле 1816 году в чине коллежского асессора (равном майору) поэт навсегда оставил поприще военного. В мае Батюшкова вместе с Жуковским избрали в Общество любителей российской словесности при Московском университете, и он прочитал на заседании этого общества «Речь о влиянии лёгкой поэзии на язык». Живя в Хантонове, Батюшков занимался подготовкой к изданию собрания своих сочинений под названием «Опыты в стихах и прозе». В сентябре возобновил знакомство с А.С. Пушкиным, начатое во время посещения Царскосельского лицея. В октябре вышли из печати два тома «Опытов», хорошо принятые критикой и закрепившие авторитет Батюшкова как одного из ведущих литераторов. Летом 1818 года было удовлетворено его прошение о назначении в Коллегию иностранных дел. Батюшкову был пожалован чин надворного советника (равный подполковнику), и его причислили к русской миссии в Неаполе. Здесь он, одним из первых среди русских литераторов, увлёкся творчеством Байрона и перевёл на русский язык небольшой фрагмент из поэмы «Паломничество Чайльд-Гарольда». В 1821 году впервые явственно дали о себе знать симптомы наследственного душевного недуга. Тогда же прервался и творческий путь поэта. Батюшков вернулся в Петербург, лечился на Кавказских минеральных водах и в Симферополе, несколько лет находился в больнице для умалишенных в Зонненштейне (Саксония), долгое время жил в Москве под наблюдением врача. Все усилия вернуть Батюшкову разум оказались тщетными. В 1833 году состоялся его переезд в Вологду, где он провёл на попечении родственников ещё двадцать с небольшим лет, отпущенных ему судьбой. Поэт получал пенсию, назначенную по распоряжению императора. Причиной его смерти 7 июля 1855 года стала тифозная горячка.
Вверх

Белов Василий Иванович (р. 1932)

 Белов Василий Родился 23 октября 1932 в деревне Тимониха Харовского района Вологодской области. Рано, ещё мальчишкой, начал работать в колхозе, помогая матери поднимать младших четверых детей. Окончив в 1945 году сельскую семилетнюю школу, работал в колхозе. Весной 1949 года уехал в город Сокол, где в школе фабрично-заводского обучения получил специальность столяра 5-го разряда. Потом освоил профессию моториста-дизелиста в строительно-монтажном управлении станции Вохтога, а позже – электромонтёра на одном из заводов Ярославля. Во время службы в армии (1952—1955) выучился на радиотелеграфиста. После демобилизации какое-то время жил в Перми, работал столяром на заводе. Но очень скоро обнаружилось, что подлинным его призванием была литература, писательский труд. Он вернулся в Вологду, писал очерки, статьи, стал сотрудником Грязовецкой районной газеты, но больше всего любил поэзию и писал стихи. По совету писателя-земляка А. Яшина он посылает свои стихи в Литературный институт им. М. Горького, проходит творческий конкурс и поступает учиться. Поэтом Белов не стал, хотя его первой книгой, появившейся в 1961 году, был сборник стихов «Деревенька моя лесная». В том же году была опубликована повесть «Деревня Бердяйка», с которой начался известный всем самобытный прозаик Белов, знаток народной жизни. Вслед за ними увидели свет книга рассказов «Знойное лето» (1963) и «Речные излуки» (1964). Окончив институт в 1964 году, он вернулся в Вологду, отдавая все силы и время литературному творчеству. Живёт и работает в Вологде, но часто и подолгу бывает в родной Тимонихе, где находит вдохновение и материал для творчества. В 1964–1967 годах были написаны рассказы «На Росстанном холме», «Весна», «За тремя волоками», повесть «Привычное дело». В 1969 году – «Бухтины вологодские». Реализуя в полной мере возможности русского языка, Белов ревностно относится к слову, потому так чист и выразителен его язык, богат смысловыми и эмоциональными оттенками. В 1970-е годы публикуются повести, составившие цикл «Воспитание по доктору Споку», «Плотницкие рассказы», в 1979–1981 Белов пишет книгу «Лад» – собрание очерков о Северной русской деревне, поэма о русском человеке. Книга посвящена описанию крестьянского быта Севера России. С любовью и глубоким пониманием писатель рассказал об эстетическом отношении к жизни русского крестьянина, раскрыл красоту его бытовых и трудовых традиций. В 1981 году за сборник повестей и рассказов Василий Белов получил Государственную премию СССР. В 1987 году публикует два романа – «Кануны» и «Все впереди», затем – книгу «Такая война...» (1989), куда включает роман и рассказы. В 1989–1991 пишет несколько произведений для детей – повесть «Старый да малый», сказку «Родничок». В 1996 году вышла повесть «Медовый месяц». В. Белов не оставляет публицистику, страстно выступая в своих статьях в защиту небольших русских деревень, ратует за сохранение величайшего национального достояния – русского языка. Белов всегда был общественным деятелем, открыто отстаивавшим свои патриотические взгляды. Избирался народным депутатом СССР (1989-1991).
Вверх

Беляев Павел Иванович (1925—1970)

 Беляев Павел Иванович Родился 26 июня 1925 года в селе Челищево Бабушкинского района Вологодской области в семье фельдшера. В 1932 году Беляевы переехали жить в деревню Миньково. В том же году Павел пошёл в первый класс местной школы. Через шесть лет, в связи с переводом отца на другую работу, семья обосновалась в городе Каменск-Уральский. В 1942 году после окончания средней школы Павел подал заявление с просьбой взять его на фронт. В военкомате отказали, сославшись на слишком юный возраст добровольца. Тогда он поступил на завод и стал овладевать специальностью токаря, затем работал приемщиком готовой продукции. Вскоре Павел повторно подает заявление о добровольном зачислении его в ряды Красной Армии, которое в мае 1943 года было удовлетворено. В том же году он был направлен в Сарапульскую авиационную школу первоначальной подготовки, в которой будущие летчики знакомились с учебными самолетами ПО-2, УТ-2, совершали первые полёты. Летом 1944 года Беляева как отличника боевой и политической подготовки откомандировали в Ейское училище для обучения профессии морского лётчика. В музее Звёздного городка хранится характеристика курсанта Беляева, написанная в период учёбы в Ейском училище: «Летает хорошо. Лётное дело любит. Проходимое задание усваивает легко. На земле и воздухе энергичен, инициативен. Работает над повышением квалификации». В июне 1945 года после успешного окончания лётного училища в качестве лётчика-истребителя П.И. Беляев получил назначение на Дальний Восток в морскую авиацию. Участвовал в войне с Японией. За участие в боевых действиях Павел Иванович награждён медалью «За победу над Японией». В послевоенные годы проходил службу в Приморье в составе гвардейского истребительного авиационного полка военно-воздушных сил Тихоокеанского флота. Был лётчиком, старшим лётчиком, командиром звена, заместителем командира эскадрильи по политчасти. Будущий космонавт формировался как военный лётчик, зрело его профессиональное мастерство. За короткий период он в совершенстве освоил семь типов военных самолетов. Он умел делать машину послушной в самых сложных ситуациях. Однажды Беляев вёл группу самолетов с острова на материк. Когда до цели осталось 200 километров, стал барахлить мотор — перестало поступать топливо в двигатель. Используя ручную подкачку топлива, что теоретически постоянно делать невозможно, он дотянул до аэродрома и успешно посадил самолет. Он вспоминает, что, когда вышел из машины, рука, державшая рычаг топливного насоса, от напряжения упала как плеть. Именно этот случай Павел Иванович вспомнил в критические минуты, когда на корабле «Восход-2» отказала автоматическая система управления и пришлось осуществлять посадку корабля вручную. В 1956 году П.И. Беляев был направлен на учёбу в Военно-воздушную академию. Закончил её успешно. В характеристике, выданной Беляеву в академии, говорилось: «Решительный, инициативный, скромный и дисциплинированный... Волевые качества развиты хорошо. Имеет хорошие командирские навыки. Характер спокойный». По окончании академии в 1959 году командовал авиационной эскадрильей. В 1960 году направлен в отряд космонавтов. Проявил большую настойчивость в освоении космической техники, в совершенстве усвоил материальную часть корабля, овладел практическими навыками управления им. Всем, кто пришел в группу космонавтов в 1960 году, пришлось осваивать не только новое дело, но и проходить очень сложный и обширный комплекс тренировок.
Памятник П.И. Беляеву
Важная роль отводилась парашютной подготовке. В один из дней 1964 году Павел Беляев и Алексей Леонов должны были сделать по два прыжка с задержкой по 30 секунд. Первый прыжок прошел нормально. Когда поднялись в небо во второй раз, резко усилился ветер. Беляев и Леонов по команде отделились от самолета, но сильный ветер стал сносить парашютистов в сторону. Беляев понял, что в центре условного аэродрома приземлиться не удасться. Тогда он потянул стропы, и скорость спуска сразу увеличилась, при этом снос в сторону стал меньше. При приземлении парашютист сильно повредил ногу от удара о землю. В госпитале диагноз врачей был суровый: «закрытый оскольчатыи перелом диафизов обеих костей левой голени со смещением отломков». В тот же день в госпиталь приехал Ю.А. Гагарин и просил врачей сделать всё возможное, чтобы Беляев вернулся в строй. Началось лечение. Павла Ивановича постоянно мучил вопрос, оставят ли его в отряде космонавтов. После пятимесячного лечения врачи предложили сделать сложную операцию. Он отказался и предложил другой выход — усилить физические нагрузки на ногу, чтобы заставить кость срастись. В результате тяжёлых многодневных тренировок кость постепенно срослась. Целый год П.И. Беляев не принимал участия в тренировках, но догнал, сдав семь зачётных прыжков с парашютом на оценку «отлично». Упорство и успешные повторные прыжки развеяли все сомнения медицинской комиссии. Этот случай описывает Ю.А. Гагарин в своей книге «Дорога в космос». 18-19 марта 1965 года в качестве командира экипажа полковник П.И. Беляев совершил космический полет на корабле «Восход-2». В ходе полёта Павел Иванович руководил первым в мире выходом человека — летчика-космонавта А.А. Леонова — в открытое космическое пространство. При завершении полета выявилась неисправность одной из систем корабля. Беляев впервые в практике космических полётов совершил посадку космического корабля, используя ручное управление. Полёт продолжался 26 часов 2 минуты 17 секунд. За это время «Восход-2» совершил 17 оборотов вокруг Земли, пролетев расстояние свыше 720 тысяч километров. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 марта 1965 года за успешное осуществление космического полета П.И. Беляеву было присвоено звание Героя Советского Союза и звание «Летчик-космонавт СССР». Во время визита на родину П.И. Беляев и его друг А.А. Леонов посадили в вологодском сквере по улице Октябрьской молодые дубки. Недолгая, но полная энергии жизнь прославленного космонавта оборвалась 10 января 1970 года после продолжительной болезни. Его именем было названо научно-исследовательское судно Академии наук СССР. В Москве на Аллее покорителей космоса установлен бюст космонавта. Именем П.И. Беляева назван кратер на обратной стороне Луны. В 1979 году в Вологде открыт памятник космонавту Беляеву. Его именем названа одна из улиц города Вологды.
Вверх

Верещагин Николай Васильевич (1839—1910)

 Верещагин Николай Васильевич Родился в семье потомственного дворянина, отставного коллежского асессора Василия Васильевича Верещагина. В семье было четыре сына, и все они оставили след в истории России. Второй сын — Василий Васильевич (1842 г. рождения) стал великим русским художником-баталистом. Сергей Васильевич (1845 г. рождения) обнаружил большие способности в рисовании, будучи ординарцем М.Д. Скобелева в годы русско-турецкой войны 1877—1878 гг., удивлял всех храбростью, погиб при штурме Плевны. Александр Васильевич (1850 г. рождения) участвовал в русско-турецкой войне 1877—1878 гг., его «военные» рассказы хвалил Л.Н. Толстой. Десяти лет Николай был отдан в Морской корпус вместе со своим младшим братом Василием. Во время Крымской войны 1853—1856 гг. молодой гардемарин служил на паровой канонерской лодке Кронштадтского порта. В 1859 году мичман Н.В. Верещагин получил от своего начальства разрешение посещать вольнослушателем Санкт-Петербургский университет, где слушал лекции на естественном факультете. В 1861 году он вышел в отставку лейтенантом и поселился в имении родителей. Был избран в мировые посредники Череповецкого уезда. Средством, которое может способствовать интенсификации и крестьянского и помещичьего хозяйства, Н.В. Верещагин считал сыроварение. Первоначально он попытался заняться сыроварением в отцовском имении, но не смог найти в России хороших специалистов, чтобы они смогли обучить его этому делу. Тогда он уехал в Швейцарию, где в небольшой сырне около Женевы постиг основы сыроварения, а затем у разных специалистов обучался тонкостям ремесла. Вернувшись в Россию осенью 1865 года, Н.В. Верещагин обратился в Вольное экономическое общество (ВЭО) с предложением «сделать опыт устройства артельных сыроварен». ВЭО поддержало эту идею и выделило средства из капитала, завещанного «на улучшение хозяйств Тверской губернии». Зимой он поселился с женой в полузаброшенной пустоши Александровке, арендовав две избы. Лучшую оборудовали под сырню, другую приспособили под жилье. Н.В. Верещагину важно было на собственном примере показать возможность изготовления в России хорошего сыра и масла. Здесь же шло и обучение всех желающих. Одновременно Николай Васильевич ездил по окрестным деревням, склоняя крестьян к созданию артельных сыроварен. За два года таких артелей образовалось более десятка. У Н.В. Верещагина стали появляться ученики. В начале 1870 года Н.В. Верещагиным была подана докладная записка в Министерство государственных имуществ о необходимости устройства в России школы молочного хозяйства, и в 1871 году в селе Едимонове Тверской губернии такая школа была создана. Кроме грамоты и счета, в Едимонове учили делать сгущенное молоко, честер, бакштейн, зеленый и французские сыры, сливочное масло; велись опыты со швейцарским сыром; голландский и эдамский сыры готовили в филиале школы в селе Коприно (Ярославская губерния). Едимоновская школа существовала до 1894 года и за этот период подготовила более 700 мастеров. Среди учителей Едимоновской школы была и семья голштинцев Буман. Когда закончился срок их контракта, Верещагин помог им открыть собственную маслодельню под Вологдой. Они принимали стажеров из Едимонова и держали собственных подмастерьев. За 30 лет Буманы обучили около 400 мастеров. На базе их образцового хозяйства в 1911 году был создан Молочный институт — первое подобное учреждение в России (в настоящее время — Молочнохозяйственная академия им. Н.В. Верещагина). Н.В. Верещагину принадлежит заслуга в создании способа изготовления уникального масла, которое он называл «Парижским». Вкус этого масла достигался за счет кипячения сливок и был схож со вкусом масла, изготавливаемого в Нормандии. Появившееся на рынке в Петербурге «Парижское» масло заинтересовало шведов, которые, узнав технологию его изготовления, стали делать такое же масло у себя и назвали его «Петербургским». Название «Вологодское» данное масло получило лишь в 1939 году согласно приказу Народного комиссариата мясной и молочной промышленности Союза ССР «О переименовании названия «Парижского» масла в «Вологодское». Постепенно деятельность Н.В. Верещагина стала приобретать общественное признание: продукция организованных им сыроварен и маслодельных артелей получает награды на выставках, его приглашают выступить с докладами на заседаниях ВЭО, избирают в члены Московского общества сельского хозяйства (МОСХ). На международной выставке молочного хозяйства в Лондоне в 1880 году русский отдел был признан экспертами лучшим, а Н.В. Верещагин получил большую золотую и три серебряные медали и первую премию за сыр «честер». Естественно имелись и скептики, которые считали, что российский скот в силу своих генетических особенностей не может быть высокопродуктивным, поэтому начинания Н.В. Верещагина обречены на неудачу. Н.В. Верещагину пришлось организовать три экспедиции для обследования русского скота, чтобы реабилитировать «ярославок» и «холмогорок». Больших усилий стоила работа по воздействию на культуру крестьян. Технология изготовления сыра требует особой чистоты, а крестьяне часто сдавали молоко в грязной посуде, нередко разбавленное, от больных коров. Пришлось налаживать систему проверки качества молока. Сложной была ситуация с кредитованием артелей. Правительство, боясь, что в деревне может развиться ростовщичество, ограничивало возможности получения банковских ссуд крестьянами. Верещагину пришлось добиваться разрешения на ссуды молочным артелям от Госбанка под вексель поручителя. Чтобы шире распространить свои идеи, Н.В. Верещагин начал выступать в печати. Его статьи стали появляться в ежегодниках ВЭО. В сентябре 1878 года по его инициативе начала выходить газета «Скотоводство». Правда, просуществовала газета недолго — чуть больше двух лет. Позднее Н.В. Верещагиным был основан «Вестник русского сельского хозяйства», который издавался двенадцать лет. Там было опубликовано 160 статей Николая Васильевича. Став в 1889 году председателем Комитета скотоводства при МОСХе, Верещагин ввел в практику ежегодные выставки областного крестьянского скота, что заставило заниматься этим делом и земства. Все крупнейшие Всероссийские выставки сельского хозяйства (Харьков, 1887, 1903; Москва, 1895), художественно-промышленные выставки (Москва, 1882; Нижний Новгород, 1896) и другие имели отделы скотоводства, молочного хозяйства и демонстрационный отдел, устроенные (полностью или частично) Верещагиным. В демонстрационных отделах ученики из школы в Едимонове делали сыр и масло на глазах посетителей. Кроме выставок, пропаганду среди крестьян вели передвижные маслодельни и отряд датских мастеров, выписанный Министерством государственных имуществ. Работой датчан руководил выдающийся практик К.X. Риффесталь, привлеченный Верещагиным в 1891 году. С широким развитием маслоделия и сыроварения большой проблемой стала доставка готовых продуктов потребителям, особенно заграничным. Н.В. Верещагин немедленно вступает в, казалось бы, безнадежную борьбу. Он обращается с проектами и ходатайствами к железнодорожным компаниям, к правительству с требованием создания вагонов-холодильников, понижения тарифов на перевозку скоропортящихся грузов, ускорения скорости их продвижения, указывает на международный опыт и т.д. Благодаря его настойчивости перевозка молочных продуктов постепенно стала в России образцовой. Усилия Н.В. Верещагина стали приносить результаты. До начала его деятельности Россия практически не вывозила в Европу сливочного масла. В 1897 году его экспорт составил более 500 тыс. пудов на сумму 5,5 млн. рублей, а в 1905 году — уже 2,5 млн. пудов на сумму в 30 млн. рублей. И это не считая продуктов, которые потреблял внутренний рынок. Интересы развития молочного хозяйства стали учитываться Министерством образования, Министерством путей сообщения, Главным управлением торгового мореплавания и портов, другими ведомствами. Нормой стали междуведомственные совещания и заседания Государственного совета по вопросам развития маслоделия. В последние годы жизни Николай Васильевич отошёл от практической работы, передав её своим сыновьям. Николай Васильевич Верещагин фактически создал в России новую отрасль народного хозяйства: маслоделие и сыроварение. Не имея средств и влиятельных связей, одной лишь силой убеждения и личного примера он сумел всколыхнуть в чиновничьих кругах, земстве, крестьянских хозяйствах многих губерний интерес к повышению эффективности молочного скотоводства путём углублённой переработки молока. Результатом его деятельности стало вхождение России в начале XX века в число ведущих мировых экспортеров масла.
Вверх

Гаврилин Валерий Александрович (1939—1999)

 Гаврилин Валерий Александрович Родился в Вологде 17 августа 1939 года. Его мать, Клавдия Михайловна Гаврилина, по профессии учитель; отец, Александр Павлович Белов, был заведующим райотделом народного образования в городе Соколе. Вскоре началась война, отец ушёл на фронт и погиб под Ленинградом. До войны Валерий с матерью жили в Кадникове, где Клавдия Михайловна была директором детского дома. В 1941 году они переехали в деревню Перхурьево, а через дорогу — в селе Воздвиженье — находился детский дом, директором которого стала К.М. Гаврилина. Хлопотные обязанности не позволяли ей отдаваться воспитанию детей, и этот труд выпал на долю крестной матери-няни Аскалиады Алексеевны Кондратьевой. Там же, в селе Воздвиженье, находилась и школа, в которой начал учиться Валерий. Время было жесткое, военное. Композитор потом вспоминал, как встречали Воздвиженские женщины Рождество: «пекли пироги из крапивы, лебеды и чего-то ещё, и картошка какая есть, гнилая даже была», а вместо масла растопили восковые свечи: «масла-то не было». И всё же многое из деревенского быта запало в цепкую детскую память, и, конечно, прежде всего это были музыкальные впечатления, их было много. Уже в зрелом возрасте Гаврилин написал: «Я ведь сочиняю и живу только тем, чем я напитался, будучи в детстве в своём родном крае. Это всё во мне живёт, это всё во мне сидит». Он мечтал стать гармонистом — почитаемым в деревне человеком. Однако, как вспоминал композитор, «мама считала это занятие недостойным приличного человека». То есть ни о каком поощрении занятий музыкой не было и речи. Мать хотела видеть его ветеринаром или математиком. Окончание войны не принесло облегчения: в 1950 году по навету арестовали мать, а 11-летнего Валерия отправили в Октябрьский детский дом в Вологде. Дом был, судя по всему, один из лучших — и по оборудованию, и по отношению к воспитанникам. Это видно и по тому, что В. Гаврилин потом напишет: «Жизнь в детдоме — лучшая система воспитания ребенка, т.к. положительный характер человека всегда воспитывается делом и никогда — праздным времяпрепровождением». Этот дом дал будущему композитору и первоначальный импульс к постоянным музыкальным занятиям: в нем были и хор, и оркестр народных инструментов, и даже хореографический кружок. Он играл в оркестре, пел в хоре, и именно там его увидела Т.Д. Томашевская — пианистка и преподаватель детской музыкальной школы, которой было суждено круто изменить судьбу мальчика. Валерий сам подошёл к ней и попросил разрешения заниматься у неё на фортепиано. Так начался его путь профессионального музыканта. Мальчик был одарён необыкновенно — всё схватывал на лету, что сочеталось в нём с необычайным же трудолюбием. Неудивительно, что за два года он настолько успешно продвинулся, что доцент Ленинградской консерватории И.М. Белоземцев, которому показали мальчика, заявил, что рекомендует его в школу-десятилетку при консерватории — элитное учебное заведение, куда принимают только особо одаренных детей. Валерий сдал экзамены и был принят сразу в 7-й класс. Этот перелом в судьбе будущего композитора сопровождался драматическими обстоятельствами: для того, чтобы Валерию разрешили поступление в школу-десятилетку (а не в фабрично-заводское училище, куда направляли выпускников детского дома), требовалось согласие сидевшей в тюрьме матери, которого она давать не хотела, поскольку не мыслила будущее Валерия как музыканта. Потребовались настойчивость и упорство Т.Д. Томашевской, чтобы преодолеть это сопротивление и получить необходимое разрешение. Его успехи в школе были впечатляющими. Ведь он пришёл в старший класс, не имея той подготовки, которую успели получить ничуть не менее способные его одноклассники. Ему пришлось их догонять, что было совсем не просто. И постепенно он не только догнал, но и во многих отношениях опередил своих сверстников, выполняя необходимые задания быстрее и лучше. Поэтому нет ничего удивительного, что сразу же по окончании школы он поступил в Ленинградскую консерваторию на композиторский факультет. Но и консерваторский путь студента-композитора Валерия Гаврилина оказался также достаточно тернистым. Валерий, войдя во взрослую жизнь, оказался во многом лишённым того окружения, к которому он уже привык и потерю которого тяжело переживал. «Мне так... плохо в последнее время, — писал композитор в эти годы. — Люди, которые кажутся мне симпатичными и близкими — по своему духу, таланту, наконец, по внешнему виду, по манере поведения, — не замечают меня вовсе. <...> За всю мою предыдущую жизнь не было случая, чтобы человек, к которому я тянулся, не тянулся бы ко мне». А далее он делает знаменательное признание: «Самое-самое близкое, тесное, в доску свое товарищество необходимо мне всегда, каждую минуту. Мне всегда нужна атмосфера из обоюдной влюбленности. Вне её я не вижу ни смысла своей работы, ни цели моей жизни — рассказывать в музыке о самых нежных человеческих чувствах. Какая нелепость — писать о прекрасном, чистом, дорогом, необходимом и быть лишённым всего этого». На следующий год после поступления в консерваторию В. Гаврилин женился, обрёл семью, обрёл близкий круг людей. Ещё через год родился сын. Будучи очень ответственным человеком, Гаврилин чувствовал себя обязанным содержать семью, нужно было, оставаясь студентом, зарабатывать. Брался за любую работу: одно время даже был тапером в хореографическом кружке Василеостровского дома пионеров. Работа и учеба совмещались плохо. Заведующий кафедрой композиции профессор О.А. Евлахов, в классе которого учился Валерий, был им недоволен, хотел его «порешить» уже после написания «Первой немецкой тетради», которая ему явно не понравилась, но, как вспоминает петербургский композитор Г. Белов, зимний зачёт всё же состоялся. После окончания III курса Гаврилин перешел на музыковедческий факультет в класс профессора-фольклориста Ф.А. Рубцова, у которого и закончил консерваторию. Та же «Немецкая тетрадь» фигурировала и на вступительном экзамене в композиторскую аспирантуру, однако на сей раз была должным образом оценена, и в аспирантуру Гаврилин поступил. Поступил, но не закончил. Здесь уже сыграла роль, вероятно, рано сформировавшаяся индивидуальность композитора, его нежелание вписываться в существовавшие тогда нормы и установки композиторского ремесла (в официальных документах значится, что аспирантура была не завершена по состоянию здоровья). Год спустя после окончания консерватории, в 1965 году, была написана «Русская тетрадь»; Гаврилин стал членом Союза композиторов. По сути, не было постепенного формирования стиля, не было набирания сил — в декабре этого же года цикл триумфально прозвучал на Декаде ленинградской музыки в Москве. Через два года за «Русскую тетрадь» была присуждена Государственная премия РСФСР им. Глинки. Гаврилин сразу занял своё, принадлежащее только ему место. И всё же судьба этого вокального цикла не была лишена драматизма. По рассказам самого композитора, ему стоило немалых трудов и напряжения уговорить первых исполнителей — певицу Надежду Юреневу и её концертмейстера — довести работу до конца: им не нравилась сюжетная канва, а вокальная партия казалась неисполнимой. Но после московского триумфа «Русскую тетрадь» стали исполнять многие, и среди них выдающаяся камерная певица современности Зара Долуханова. «Меня удивило и затем долго удивляло: как удалось молодому человеку, начинающему композитору, так глубоко проникнуть в душу женщины, понять каждый её изгиб, каждое движение? Лишь потом я узнала историю Валерия Александровича - о Воздвиженье под Вологдой, «женском селе», откуда все мужчины ушли на фронт, о его военном детстве...», — вспоминала впоследствии певица. Следующее за «Русской тетрадью» десятилетие — напряжённая работа в самых различных жанрах: песни, музыка к кинофильмам, театральным постановкам, ораториядейство «Скоморохи», вокальные циклы. Широкую известность приобрел один из них — «Вечерок», также блистательно исполненный Зарой Долухановой. Следующий период отмечен присуждением звания «Заслуженный деятель искусств РСФСР» (1979) и сочинением симфонии-действа «Перезвоны (по прочтении Шукшина)» и балета «Анюта» (1982). Оба эти сочинения также вошли в число наиболее любимых публикой и упрочивших славу композитора. Спустя три года после премьер «Перезвонов» и «Анюты», в 1985 году, Гаврилин удостоен звания «Народный артист РСФСР» и награжден Государственной премией СССР. Однако, несмотря на бесспорный успех у слушателей, несмотря на высокие звания и награды, несмотря на признание его творческого дара одним из крупнейших композиторов, его современником Г.В. Свиридовым, Гаврилин оставался как бы вне магистральной линии музыкальной жизни страны. Во многом это было связано с особым характером его музыки, которая по сугубо традиционным средствам музыкальной выразительности была обращена вспять и воспринималась многими его коллегами как давно устаревшая. Гаврилин решительно отказывается от стремления «идти в ногу с веком» и выдерживает свою, только ему присущую манеру высказывания, опирающуюся на особый тип фольклора — полудеревенскую, полугородскую, песенно-романсную стихию. Публике это очень нравилось, и она сразу же оценила совершенно незаурядный мелодический дар композитора, его непосредственность, общительность, обращенность к самым широким слоям слушателей. Но для музыкантов-профессионалов Гаврилин долго оставался (а в какой-то мере остается и сейчас) композитором-архаистом, обращенным к музыкальным идеям и звучаниям, отошедшим в прошлое. Видимо, нужна определенная временная дистанция, позволяющая усмотреть ту специфическую новизну его музыки, которая великолепно уживается с архаикой, благодаря чему и создаются уникальные по своей глубине и пронзительности художественные образы. В какой-то мере на творческой судьбе композитора сказалось и его особое мироощущение человека исключительно искреннего и чистого, который именно вследствие этих качеств с громадным трудом вписывается в окружающее его профессиональное сообщество. Народная артистка России, актриса БДТ Л. Малеванная, которая общалась с композитором, вспоминает о том, как он пытался объяснить ей причину часто охватывающей его тоски: «...ощущение оторванности от корней, от истоков, от родного дома. В Ленинграде он чувствует себя чужим, неотесанным провинциалом. А когда приезжает на родину, по которой столь сильна тоска, — не находит и там своего места, оно давно уже заросло, хотя ему там попрежнему рады». Сам В.А. Гаврилин писал об этом в своих записках так: «В костюме, галстуке и очках — я просвещенный, европейски образованный музыкант. А как остаюсь в чем мать родила, да сижу дома, да брожу невесть где — так мужик мужиком, из вологодских. И нет тогда счастливее меня никого в целом свете».
Вверх

Гиляровский Владимир Алексеевич (1853—1935)

 Гиляровский Владимир Алексеевич Родился 26 ноября 1853 года в семье помощника управляющего лесным имением графа Олсуфьева. Место своего появления на свет писатель уточнил в мемуарной книге «Мои скитания. Повесть бродяжной жизни»: «Родился я в лесном хуторе за Кубенским озером и часть детства своего провел в дремучих домшинских лесах, где по волокам да болотам непроходимым медведи пешком ходят, а волки стаями волочатся. В Домшине пробегала через леса дремучие быстрая речонка Тошня, а за ней, среди вековых лесов, болота». Предки Гиляровского по отцовской линии — Петровы — жили в Белоозере и занимались рыболовством. По семейному преданию, фамилию «Гиляровский», образованную от латинского — «веселый, радостный», получил за особенность своего характера дед писателя. Так его назвал при поступлении в Вологодскую духовную семинарию преподаватель латыни. То же предание связывает отцовский род Гиляровского с новгородской вольницей, поскольку именно выходцы из Великого Новгорода в древности осваивали Белозерье. Мать будущего писателя принадлежала к запорожскому казачьему роду, который ещё во второй половине XVIII века переселился на Кубань. Реконструируя родословную и самые первые детские впечатления, Гиляровский, делает явный акцент как на стихийной и исторической вольности своих отдаленных предков, так и на «окультуренном» свободолюбии родителей, прежде всего матери. Впрочем, благотворное эстетическое влияние матери было непродолжительным — она умерла, когда её сыну едва исполнилось восемь лет. «Мужское» воспитание ребенка, весьма заметное и ранее, теперь стало главным. Отец и его друг «беглый матрос» Китаев стремились наделить мальчика качествами «естественного человека» и «настоящего мужчины» — развивали его физическую силу, ловкость, твердость духа, бесстрашие перед лицом любой опасности, лепили из него «удалого охотника и спортсмена». В 1860 году семья переехала в Вологду, сняв квартиру на Калашной улице (ныне улица Гоголя). В 1865 году Гиляровский поступил в Вологодскую гимназию, но учился плохо, без интереса и желания, уже в первом классе остался на второй год. Детское вольнолюбие и «естественное воспитание», полученные в домшинских лесах, совсем не соответствовали регламенту лучшего в городе учебного заведения. (Правда, нравы и порядки в гимназии в пореформенные годы были мягче и либеральнее, чем в николаевское время.) Каждый год с мучительным нетерпением ребенок ожидал летних вакансий, чтобы уехать в свои любимые леса. В эти годы Гиляровские проводили летние месяцы в небольшом имении Светелки неподалеку от Чебсары. Владимир вместе с отцом, дедом и «дядькой» Китаевым целыми днями пропадал на охоте или на рыбалке, скакал верхом, лазал по деревьям. Китаев обучал его плаванию, борцовским приемам, гимнастическим упражнениям. Но каникулы быстро заканчивались, и надо было возвращаться в ненавистную гимназию. Неприятие школьной дисциплины и любых ограничений вообще проявлялось в шалостях и издевательствах над особо нелюбимыми учителями. В Вологодской гимназии при всех её недостатках (как действительных, так и мнимых, существовавших лишь в детском воображении) было одно несомненное достоинство — и учителя, и гимназическое начальство всеми силами поощряли литературное творчество воспитанников, поддерживали любые попытки детей писать стихи или прозу. Почти всеобщее увлечение гимназистов литературным творчеством затронуло и Владимира. «...Кроме пакостей на наставников, — вспоминал позднее Гиляровский, — я писал и лирику, и переводил стихи с французского, что очень одобрял учитель русского языка Прохницкий». Увлечение поэзией не могло не вызвать и более общего интереса к литературе. Круг чтения Гиляровского-гимназиста характерен и для его психологического типа, и для времени, в которое он жил. Из отечественной классики, изучавшейся на уроках словесности, Владимир отдавал предпочтение Гоголю, особенно Гоголю романтического периода («Вечера на хуторе близ Диканьки», «Тарас Бульба»), Гиляровский на протяжении всей своей жизни не просто любил Гоголя, а чувствовал с ним какое-то внутреннее родство. В этом смысле было значимым и постоянное подчеркивание писателем своего происхождения от казаков Запорожской Сечи. Позднее Гиляровский совершил паломничество на родину своего кумира в местечко Большие Сорочинцы. Он много занимался изучением биографии Гоголя, уточнил дату и место рождения писателя (статья «В гоголевщине» и очерк «На родине Гоголя»). Можно предположить, что Гиляровский стилизовал свою внешность и творческое поведение «под Тараса». Скульптор Н.А. Андреев, создававший памятник Гоголю к столетнему юбилею классика, пригласил Гиляровского позировать для барельефного изображения Тараса Бульбы, а И. Репин писал с него одного из своих запорожцев. Из подпольной и запрещённой литературы, которую Владимир, как и многие его товарищи по гимназии, читал с особым рвением, на него особо сильное впечатление произвел роман Чернышевского «Что делать?». Литература этого рода ещё более усилила стремление молодого человека к индивидуальной свободе и независимости от всех государственных и общественных институтов, к странствиям и приключениям. К этому следует добавить, что в свои вологодские гимназические годы Гиляровский общался с политическими ссыльными народнической ориентации, которые тогда в значительном числе жили в Вологде, и, конечно, усваивал бунтарские и оппозиционные настроения. В 1871 году, так и не окончив гимназии, юноша совершил побег из родительского дома, чтобы в полной мере окунуться в манящую стихию настоящей народной жизни. Он пешком прошел из Вологды до Ярославля, поступил в бурлацкую артель на Волге, потом работал крючником (портовым грузчиком) на волжских пристанях, служил на белильном заводе, пас конские табуны в казахских степях, был бойцом пожарного расчета, циркачом, актером провинциальных театров. Во время Русско-турецкой войны (1877—1878) Гиляровский стал добровольцем, служил в разведке и за храбрость был награжден Георгиевским крестом. После войны Владимир Алексеевич приехал на родину. Отец подарил ему книгу учителя Прохницкого, вышедшую в Вологде в 1873 году. В ней было напечатано гимназическое стихотворение Гиляровского «Листок». Первая публикация произвела на него сильное впечатление. Но с тихой и «скучной» Вологдой Гиляровского уже мало что связывало. Вскоре он расстаётся с отцовским домом, чтобы продолжить свою «бродяжную жизнь». Скитания Гиляровского по России продолжались ровно десять лет, «круглое» число свидетельствует, конечно, о сознательно рассчитанном сроке этого биографического этапа. Настала пора воплощать в литературу этот огромный запас жизненного материала, знакомство с которым способно перевернуть русское общество. В 1881 году Гиляровский стал москвичом. Его творческая активность реализуется одновременно и в художественной литературе, и в журналистике. Многочисленные рассказы и стихотворения Владимира Алексеевича появляются в самых разных московских изданиях. Начинающего автора, обладающего столь важным опытом и знанием «истинно народной жизни», горячо поддерживают писатели народнического направления, прежде всего Глеб Успенский и Влас Дорошевич. В 1887 году Гиляровский издал сборник рассказов и очерков «Трущобные люди». Основные герои книги, как видно уже из заглавия, — нищие, обитатели ночлежек, деклассированные элементы. Книга получилась настолько беспросветно мрачной, что власти сочли её революционной. Уже отпечатанный тираж «Трущобных людей» был уничтожен, чудом сохранилось лишь несколько экземпляров. А.П. Чехов, с иронией относившийся к радикальному народничеству, в одном из писем конкретизировал причину недовольства цензуры писателем Гиляровским: «Книжку его конфисковали ещё в ноябре за то, что в ней все герои — отставные военные — нищенствуют и умирают с голода. Общий тон книжки уныл и мрачен, как дно колодезя, в котором живут жабы и мокрицы». Позднее Гиляровский опубликовал рассказы из скандальной книги в своих сборниках «Негативы» (1900) и «Были» (1909). Увлекшись социальным обличительством и изображением шокирующих язв общественной жизни, писатель явно недооценивал собственно художественный аспект своих произведений, пренебрегал вопросами стиля и формы. В 1891 году вышла книга стихов Гиляровского «Забытая тетрадь», выдержавшая три издания (1893 и 1901). В истории русской литературы Гиляровский остался и как поэт, и как автор обличающих рассказов, но поистине всеобщую известность ему принесла журналистская работа и книги воспоминаний, прежде всего «Москва и москвичи». Поселившись в Москве, Владимир Алексеевич стал работать в популярной городской газете «Московский листок», а через несколько лет перешел в более солидную общероссийскую газету «Русские ведомости». Острый ум, общительность, репортёрское чутьё и особый артистизм журналистского стиля скоро сделали Гиляровского самым читаемым и востребованным репортером Москвы. Шутя, коллеги уверяли, что он «накануне знает все, где что свершится». Гиляровский в своих корреспонденциях оперативно и точно сообщал читателям обо всех самых значительных событиях российской жизни: от железнодорожных крушений и сенсационных убийств до Ходынской катастрофы в мае 1886 года (он был единственным журналистом — непосредственным очевидцем этих трагических событий). Ровно полвека прожил Гиляровский в Москве, став культовой фигурой для города, своего рода «московской достопримечательностью». Адрес писателя — Столешников переулок, дом 9 — был известен каждому москвичу. Умер В.А. Гиляровский в ночь на 2 октября 1935 года.
Вверх

Дмитрий Прилуцкий (начало XIV века—1392)

 Дмитрий Прилуцкий Родился в городе Переславль-Залесском «от богатых и благочестивых родителей купеческого звания», — сообщает его житие. Некоторые исследователи уточняют: родился в деревне Веслево под Переславлем-Залесским в богатой купеческой семье Покропаевых. Мирское имя его неизвестно. С детства Дмитрий был обучен грамоте, что в то время было делом довольно редким. Не исключено, что родители готовили его к церковной карьере, хотя житие свидетельствует, что они «смотрели на своего сына как на будущего купца». Юношей Дмитрий оставил дом и постригся в Переславском «святыя Богородица» Нагорном монастыре, который находился рядом (в двух верстах) с городом (ныне — Переславль-Залесский Ярославской области). Очень быстро Дмитрий достиг священнического сана. Время пребывания Дмитрия в этом монастыре неизвестно, но вскоре недалеко он создал свой монастырь с общежительным уставом — Переславский Николаевский, что на Болоте. Из-за ревностного соблюдения постов, строгой иноческой жизни и добродетельного отношения к окружающим имя Дмитрия скоро стало известно далеко за пределами Переславля-Залесского. Дмитрий становится духовным другом известного подвижника того времени — Сергия Радонежского, монастырь которого находился в 60 верстах от монастыря Дмитрия. Впервые встретились они в 1354 году, когда Сергий пришел в Переславль к епископу Афанасию. «Оба одинаково были озабочены учреждением иноческого общежития, у обоих в подвижнической жизни могли быть опыты и наблюдения, случаи и обстоятельства, взаимное сообщение и обсуждение которых было полезно для того и другого», — пишет И. Верюжский. Дмитрий часто приходил к Сергию в его обитель, и они подолгу беседовали. Подвижник был замечен также и великим князем московским Дмитрием, получившим позднее прозвище Донской, который пригласил его к себе, чтобы он стал воспреемником при крещении одного из его сыновей. Это сделало Дмитрия заметной политической фигурой. Однако, как свидетельствует житие, мирская слава тяготила Дмитрия, и он вместе со своим учеником Пахомием оставил монастырь и отправился на Север для создания новой обители. Первую попытку её создания они сделали в местности под названием Авнега. «Странники пришли на реку Лежу и устроили себе хижину неподалеку от впадения в нее речки Великой, верстах в 30-ти от города Вологды... Здесь надеялись они тихо и безмолвно проводить свои дни в служении Богу и своими руками вдвоем поспешили построить небольшую церковь в честь Воскресения Христова» (в XVIII веке здесь был построен каменный храм, в настоящее время это село Воскресенское Грязовецкого района Вологодской области). Однако попытка создания монастыря окончилась неудачей. К ним явились крестьяне, проживавшие в этой местности, и заявили: «Отче, не угодно и тебе, и нам твое пребывание здесь». Житие объясняет подобное настроение «невежественных» жителей Авнеги тем, что они испугались возможного закабаления их создаваемым монастырем. Примерно в это же время в данной местности уже создавался монастырь Стефаном Махрищским. Возможно, именно это повлияло на уход Дмитрия. Дмитрий с Пахомием двинулись дальше и пришли в Вологду. Это произошло в 1371 году. По местному преданию, они жили какое-то время на пустынном левом берегу реки Вологды, напротив города (сейчас на этом месте находится церковь Дмитрия Прилуцкого), а затем прошли чуть дальше и на белозерской дороге у переправы через реку Вологду, около которой стояло село Выпрягово, основали свой монастырь. Река Вологда в этом месте делает большой изгиб — излучину, поэтому монастырь и его основатель получили именование «Прилуцкий», а само село в настоящее время называется Прилуки. Вскоре в монастыре был воздвигнут храм в честь Происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня. К Дмитрию стали приходить монахи, в том числе и из старого Переславского монастыря. Как пишет Н.И. Суворов, «внешнее благосостояние обители обеспечено было частью щедротами великого князя Дмитрия Ивановича, который, узнав о новом местопребывании любимого своего старца, послал ему всё необходимое для монастыря, частью усердными приношениями жителей Вологды и в особенности... христолюбивцев села Прилуцкого Илии и Исидора Выпряга». Связь монастыря с московскими князьями породила один интересный обычай. Вплоть до 1645 года после дня памяти преподобного Дмитрия (11/24 февраля) игумен монастыря ездил в Москву для поднесения государю и его семейству воды, освященной на праздничном молебне, и просфоры. Дмитрий как подвижник прославился, прежде всего, заботой о бедных и милосердием к слабым. Обитель была расположена на большой дороге, которая вела в Белозерье, в Пермь и далее на Север, и по ней почти ежедневно проходило и проезжало много людей. По мере своих сил монастырь привечал всех. «Преподобный... считал себя должником перед всеми, — читаем мы у И. Верюжского, — и потому в обители его все находили себе приют, успокоение, и никому ни в чём не было отказу. Мало того, что в своём монастыре преподобный Дмитрий старался помочь каждому по мере его нужды, ухаживал за больными и молитвами своими возвращал им здоровье, одевал и кормил бедных, прощал им долги, платил за них другим заимодавцам, но нередко сам ходил в город, чтобы защитить невинных и ходатайствовать перед судьями за угнетенных». Дмитрий провел в основанном им Спасо-Прилуцком монастыре более 20-ти лет, «достиг маститой старости, лета покрыли сединой его главу, посты, бдения и труды изнурили телесные силы его». Перед смертью Дмитрий назначил своего преемника: игуменом монастыря он благословил быть своего ученика Пахомия, вместе с которым пришел из Переславля. Умер Дмитрий в ночь на 11 февраля 1392 года, похоронен в монастырской церкви. Почитание святого началось почти сразу же после его смерти. Автором Жития преподобного Дмитрия стал игумен Спасо-Прилуцкого монастыря Макарий, который при его написании основывался на устных рассказах Пахомия — второго после Дмитрия игумена монастыря. Всего известно более 200 рукописных списков Жития. Самый древний из них относится к 1494 году. Особо почитался святой в Вологде, где считался защитником города. В XV—XVI веках Спасо-Прилуцкий монастырь стал одним из самых крупных и известных на Европейском Севере, а его основатель продолжал оставаться одним из покровителей московских князей, а затем и русских царей. Иван III брал в поход на Казань чудотворную икону Дмитрия Прилуцкого, а Иван IV в 1522 году затребовал хранившийся в монастыре Киликийский крест.
Вверх

Ельфина-Пантелеева Виктория Николаевна (1930—1998)

 Ельфина-Пантелеева Виктория Николаевна Для многих талантливых людей Вологодская земля стала второй родиной, тем местом, где они проявились и утвердились как творческие личности. Одной из них была и Виктория Ельфина. Она родилась 3 ноября 1930 года в посёлке Кузьминки Ухтомского района Московской области. Закончила Московское художественно-промышленное училище имени М.И. Калинина (1947—1952) и, получив диплом «художника по кружеву», по распределению приехала в село Новленское Кубеноозерского района Вологодской области. С этого времени начинается её творческий путь, связанный со всемирно известным вологодским кружевом. Спустя десятилетия Виктория Николаевна уже не мыслила своей жизни без Вологды и кружевного промысла, да и вологодское кружево с конца 1950-х до 1990-х годов нельзя представить без работ этого мастера. Не случайно одно из уникальных её произведений — скатерть «Снежинка», выплетенная по эскизам автора в 1959 году, стала визитной карточкой всего промысла, а вологодское объединение кружевниц с 1968 года носит название «Снежинка». Само название обусловило форму и набор декоративных элементов этого произведения. Четыре месяца шла работа над сколками, т. е. разметкой будущего изделия. Еще два месяца двадцать пять кружевниц выплетали отдельные элементы скатерти, которые сама Виктория Николаевна почти столько же времени сводила в единое целое. В течение двадцати лет (с 1953) В.Н. Ельфина работала художником в Вологодском кружевном объединении, а в 1973 году возглавила его творческую лабораторию. За эти годы ею создано более шестисот работ, среди которых мерные кружева, элементы женской одежды и изделия для домашнего обихода (воротнички, косынки, скатерти), декоративные панно и уникальные выставочные экспонаты. Наверное, самой яркой и основной чертой её почерка было соединение классических традиций вологодского кружева с новыми формами, отражающими новое время. Так, излюбленный в кружеве цветочный узор постепенно из чисто орнаментального элемента переходит в главный элемент сюжета уникальных выставочных произведений Ельфиной. К таким можно отнести панно «Весна», скатерти «Вьюнок» и «Цветение», выполненные по ее эскизам в 1970-е годы. Но одним из лучших воплощений темы природы и её вечного обновления можно считать панно «Поющее дерево» (1978). В прямоугольную вертикальную композицию вписано большое цветущее дерево с сильным стройным стволом. Его симметричные разного рисунка ветви украшены причудливыми цветами-розетками. На каждой ветке сидит птица, причем ни одна из них не повторяет по форме и пластике другую. Чувство радости, впечатление полнокровного, даже несколько преувеличенного роста и цветения создается обилием цветочных форм. И в то же время крупные элементы орнамента прекрасно читаются на сложном, фактурно разработанном фоне. Очарование этого сказочного и поэтического произведения было отмечено сразу. Для вологодского промысла 1960—1970-х годов, как, впрочем, и для всего отечественного кружева этого времени, характерно появление тем, связанных с народными праздниками, обычаями, фольклором и образами, заимствованными из других видов народного прикладного искусства.
Скатерть «Чаепитие»
Эти черты прослеживаются в таких работах художницы, как панно «Весна», скатерть «Чаепитие», где введение цветной нити вызывает в памяти зрителя мотивы народной вышивки. Ельфина много экспериментировала с цветом в кружевах, разрабатывала новые узоры фонов и орнамента. Среди множества исполненных ею бытовых изделий (дорожек, воротничков) не найти двух одинаковых. Они различны и по форме, и по мотиву, и по способу плетения. Глядя на её работы, чувствуешь, что художница знала приемы и брюссельского, и венецианского кружевоплетения, но превыше всего ценила отечественные традиции. Поистине грандиозной работой творческого коллектива вологодских кружевниц под руководством В.Н. Ельфиной стало панно «Россия» (1977). Оно выполнено в соавторстве с В.Д. Веселовой, Г.Н. Мамровской и А.Н. Ракчеевой. Его размеры — 5x3 метра — огромны для кружевного изделия. При такой величине потребовался и особый материал. Оно сплетено из нити маккей, эластичной, слегка блестящей и очень прочной. Россию олицетворяет стилизованная монументальная женская фигура в сарафане, расположенная строго по центру композиции. В ней все условно: гордо поднятая голова — розетка цветка; руки — изогнутые цветущие ветки. В цветочный орнамент органично вплетена государственная символика, ведь и сама женская фигура — символ, да и остальные детали композиции работают на объяснение замысла кружевниц. Панно «Россия» встречало посетителей выставки народного искусства на ВДНХ, оно украшало и юбилейную выставку произведений Виктории Николаевны в Вологде, которая проходила в залах областной картинной галереи в 1990 году. В 1968 году В.Н. Ельфина стала лауреатом Государственной премии РСФСР имени И.Е. Репина, а в 1975 году за высокие творческие достижения получила звание заслуженного художника РСФСР. После смерти мастера (Виктория Николаевна умерла в 1998 году в Вологде) её произведения постоянно участвуют в крупнейших выставках декоративно-прикладного искусства как у нас в стране, так и за рубежом. Заслуга В.Н. Ельфиной и в том, что она смогла собрать и сплотить возле себя прекрасный коллектив единомышленников и высоких профессионалов.
Вверх

Ильюшин Сергей Владимирович (1894—1976)

 Ильюшин Сергей Владимирович Родился в деревне Дилялево Вологодской губернии в крестьянской семье. В семье было семь детей, поэтому мальчик рано начал помогать по хозяйству. В 1905 году окончил земскую начальную школу в селе Березники. В 1909—1910 годах работал чернорабочим на фабрике в селе Яковлевское Костромской губернии, затем на фабрике Горелина в Иваново-Вознесенске, в имении «Осипово» в Вологде, на заводах «Невский», «Тентелевский» и Комендантском аэродроме Петербурга. В 1911 году — возчик молока маслодельного завода деревни Березники Вологодской губернии. В 1912 году — чернорабочий, табельщик, смазчик на станции Бурея Амурской железной дороги. В 1913—1914 гг. — чернорабочий, смазчик, помощник машиниста экскаватора на Балтийском судоремонтном заводе в Ревеле. В 1915—1916 гг. — нижний чин, писарь управления Вологодского воинского начальника. В 1917 — августе 1918 года — помощник авиамоториста Комендантского аэродрома в Петрограде. Сдал экзамен на пилота-авиатора при школе Всероссийского аэроклуба. В августе 1918 — мае 1919 года — заведующий отделом сооружений Вологодского совета коммунального хозяйства. В мае 1919 — октябре 1921 года — авиамеханик, старший авиамеханик, военком 6-го авиационного поезда-мастерских 6-й Красной армии, Кавказского авиационного поезда-мастерских 9-й Кубанской и Отдельной Кавказской Красной армии. В октябре 1921 года С.В. Ильюшин начал учиться в Институте (с 1922 года – Академия) воздушного флота. Во время учёбы увлёкся конструированием планеров и в 1923 году на базе кружка молодых энтузиастов авиации в мастерских тяжёлой и осадной артиллерии построил свой первый планер. В 1924 году им был создан второй, а в 1925 году — третий планер. Последний аппарат принимал участие в соревнованиях, которые проводились в Германии. В июне 1926 году С.В. Ильюшин окончил Академию и получил звание военного инженера-механика воздушного флота. С июня 1926 по декабрь 1931 года С.В. Ильюшин возглавлял самолётную секцию Научного комитета ВВС. В конце 1931 года он возглавил конструкторское бюро ЦАГИ, которое в тот период было одной из ведущих организаций в самолётостроении, а в 1933 году — одну из конструкторских бригад Центрального конструкторского бюро (ЦКБ). В 1936 году был выпущен самолет ЦКБ-26, в проектировании которого принимала участие и бригада Ильюшина, а затем под руководством С.В. Ильюшина создана более совершенная модификация этой машины — ДБ-3. Самолет был принят на вооружение ВВС СССР и запущен в серийное производство. На этом самолете летчиком В.К. Коккинаки был установлен ряд мировых рекордов высоты полета с различными грузами и дальности полета. Модификация самолета ДБ-3 под названием ИЛ-4 использовалась в годы Великой Отечественной войны в качестве фронтового бомбардировщика. Именно на этом самолете авиагруппа под руководством полковника Е.Н. Преображенского нанесла первый бомбовый удар по Берлину в самом начале Великой Отечественной войны. В августе 1936 года (по другим данным — в сентябре 1935) бригада Ильюшина была официально переименована в Опытное конструкторское бюро при авиазаводе им. В.Р. Менжинского, и С.В. Ильюшин занял пост, на котором проработал до пенсии, — Главного конструктора (позднее — Генерального конструктора) самолётов.
Памятник Ильюшину
Одновременно С.В. Ильюшин возглавил отдел опытного самолётостроения в Главном управлении авиационной промышленности (с 1936 года — Главное управление опытного самолётостроения в Народном комиссариате оборонной промышленности). Лишь в 1938 году он настоял на освобождении от этой административной должности, чтобы целиком сосредоточиться на конструкторской работе. Уже в ходе работы над бомбардировщиком ильюшинское ОКБ в инициативном порядке начало проектирование самолета-штурмовика. Попытки создания такого самолета в СССР делались (ТШ-1, ТШ-3, ТШ-9, «Иванов» и др.), но все они были не очень успешными. Ильюшину удалось найти нужное сочетание скорости, маневренности, дальности полёта, огневой мощи и средств защиты при создании данного типа машины, и в сентябре 1939 года опытный образец самолета-штурмовика ИЛ-2 (первоначальные названия ЦКБ-55, БШ-2) был построен, а в 1940 году готов к запуску в серийное производство. Боевое применение ИЛ-2 показало высокую эффективность и надёжность самолёта, а о его живучести среди летчиков ходили легенды. В годы Второй мировой войны самолетов, равных ИЛ-2, не было ни в одной другой армии мира. Всего в СССР было построено за период войны более 41 000 самолётов ИЛ-2 и его модификаций. В 1940 году С.В. Ильюшину была присвоена учёная степень доктора технических наук. Указом Верховного Совета СССР от 26 ноября 1941 года за исключительные заслуги по созданию боевых самолётов ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда. В конце Великой Отечественной войны ОКБ Ильюшина параллельно с созданием военных самолетов занялось разработкой гражданских пассажирских машин. Долгое время основным типом самолета в гражданской и транспортной авиации СССР был ЛИ-2 (вариант американского пассажирского «Дуглас-ДСЗ»). Перед Ильюшиным встала задача создать самолет, не только не уступающий иностранным аналогам по летно-техническим характеристикам, но и по экономическим показателям. И в 1946 году такой самолет был создан, им стал двухмоторный ИЛ-12. Уже первые рейсы показали его высокую надежность и экономичность. Стоимость одного тонно-километра полета на ИЛ-12 оказалась вдвое ниже, чем на ЛИ-2. Труд и талант Сергея Владимировича получил заслуженное общественное признание. Он — лауреат Ленинской (1960), Государственной (1971), Сталинской (1941, 1942, 1943, 1946, 1947, 1950, 1952) премий, награжден восемью орденами Ленина (1937, 1941, два ордена в 1945, 1954, 1964, 1971, 1974), орденом Октябрьской Революции (1969), двумя орденами Красного Знамени (1944, 1950), орденом Трудового Красного Знамени (1939), двумя орденами Красной Звезды (1933, 1967), орденом Суворова II степени (1944), орденом Суворова I степени (1945), польским Рыцарским крестом II степени Ордена Командоров (1969), медалями. Академия наук избрала его в 1968 г. своим действительным членом. В 1979 году на основе мемориального кабинета С.В. Ильюшина был создан Музей истории авиационного комплекса им. С.В. Ильюшина. В нём находятся модели самолётов, огромная диорама, изображающая достижения авиации во время Второй мировой войны, а также материалы по истории наиболее важных самолётостроительных заводов СССР и России. Музей существует и в настоящее время.
Вверх

Клубов Александр Федорович (1918—1944)

 Клубов Александр Федорович Родился 18 января 1918 года в деревне Яруново — ныне Вотчинского сельсовета Вологодского района. Его отец, Фёдор Михайлович, служивший матросом на легендарном крейсере «Аврора», погиб во время проведения в деревне политики раскулачивания. После окончания семилетки Александр уехал в Ленинград и поступил в школу ФЗО. Получил специальность токаря и стал работать на карбюраторном заводе «Большевик» настройщиком станков-автоматов. Здесь, на заводском дворе, он впервые увидел планер, приобретенный членами ячейки ОСОАВИАХИМа, здесь впервые занял место в кабине пилота. Три раза в неделю юноша старательно занимался в городском аэроклубе, идя навстречу своей мечте стать военным лётчиком. В октябре 1938 году в газете «Карбюратор» Александр вместе с другими заводчанами, получившими в ОСОАВИАХИМе навыки пилотов и парашютистов, писал: «Мы готовы в любую минуту, если потребуется, пересесть с учебного самолёта на боевой». В 1939 году А.Ф. Клубов был призван в ряды Красной Армии и вскоре направлен в Чугуевское военное авиационное училище. Знания, полученные в аэроклубе, помогли ему быстрее многих других курсантов освоить авиационную науку и стать квалифицированным лётчиком-истребителем. В характеристике выпускника училища 1940 года Клубова, помимо прочих, отмечались и такие его качества: «Дисциплинирован на земле и в воздухе. В полёте вынослив. Материальную часть знает хорошо и грамотно её эксплуатирует». Перед нападением фашистской Германии на СССР младший лейтенант А.Ф. Клубов служил в Закавказье. Уже на четвёртые сутки войны его авиаполк перебазировался на прифронтовой аэродром. Первое «боевое крещение» состоялось 28 июля 1941 года. Шестерка советских истребителей, в том числе и самолёт Клубова, прикрывала с воздуха дорогу, по которой на фронт доставлялись боеприпасы, оружие и продовольствие. Неожиданно из-за облаков показались восемь немецких бомбардировщиков. Завязался бой, в котором Клубов и его товарищи сбили четыре вражеские машины. В августе 1942 года А.Ф. Клубов участвовал в боях под Моздоком. Это было нелёгкое время — немецкие танкисты уже заливали радиаторы водой из Терека, а немецкая авиация имела многократное превосходство в небе. Именно здесь Клубов открыл личный боевой счет, горел в подбитом самолете, получил свой первый орден — Красного Знамени. В воздушных схватках на Кубани лейтенант Клубов сбил 4 самолета противника лично и 18 — в групповых боях. За проявленные при этом мужество и героизм был удостоен ордена Отечественной войны I степени. В мае 1943 года наш земляк был направлен в знаменитый 16-й гвардейский истребительный полк Героя Советского Союза А.И. Покрышкина. Между двумя боевыми летчиками завязалась большая дружба. Покрышкин делился со своим младшим товарищем накопленным опытом, они нередко вместе вылетали на боевые задания. Вскоре Александр Иванович уже говорил молодым летчикам: «Учитесь у Клубова. Он не ждёт, а ищет врага. У него душа настоящего истребителя». Исчерпывающую характеристику А.Ф. Клубову — лётчику и другу — трижды Герой Советского Союза А.И. Покрышкин приводит в своей книге «Небо войны». Умело и самоотверженно проявил себя наш земляк в битве за Днепр. Он повёл свою группу в скорострельную атаку против трёх эшелонов немецких бомбардировщиков и расстрелял трёх «юнкерсов» за один заход. Только за три месяца боёв в составе 16-го гвардейского истребительного полка Клубов совершил 68 боевых вылетов, участвовал в 28 воздушных боях, лично сбил десять самолетов противника. За выдающиеся боевые успехи Президиум Верховного Совета СССР своим Указом от 13 апреля 1944 года присвоил ему звание Героя Советского Союза. Вскоре Александру Фёдоровичу было присвоено звание капитана, он стал командиром эскадрильи 10-го гвардейского истребительного авиаполка. Летом 1944 года А.Ф. Клубов в составе 2-го Украинского фронта участвует в тяжёлых воздушных боях под Яссами. Только за пять дней сражений в воздухе в августе 1944 года он уничтожил 9 и подбил 3 вражеских самолета. Находясь на 4-м Украинском фронте, командир эскадрильи 16-го гвардейского истребительного полка Клубов столь же умело и самоотверженно сражался с противником в боях на Висле. Военную карьеру и жизненный путь талантливого летчика оборвала трагическая случайность. При посадке нового самолёта «Ла-5», который испытывал наш земляк, колесо машины попало в маленькое размокшее болотце. В результате самолёт перевернулся, Александр Фёдорович ударился головой о прицел. Рана оказалась смертельной. Произошло это на прифронтовом аэродроме в Польше 1 ноября 1944 года. Похоронили Клубова во Львове на холме Славы. Гибель лётчика дала ход документам о представлении его ко второй Звезде Героя Советского Союза. Все необходимые бумаги ушли в Москву ещё в апреле 1944 года, но их рассмотрение было приостановлено по причине ЧП, произошедшего 9 мая 1944 года. В этот день у Клубова погиб боевой товарищ, нервы лётчика сдали, и он ударил механика, сказавшего что-то невпопад. Рукоприкладство по отношению к подчинённому в рапорте командира Исаева, по словам однополчан, «имевшего зуб» на нашего земляка, фигурировало как «попытка убийства». После смерти Клубова материалы «рапорта» были перепроверены, выяснилась несостоятельность тяжких обвинений в его адрес, и 27 июня 1945 года Александра Фёдоровича вторично удостоили звания Героя Советского Союза. В селе Кубенском Вологодского района установлен бронзовый бюст земляка, дважды награждённого орденом Ленина и знаком особого отличия — медалью «Золотая Звезда». По просьбе родственников прах Клубова был перезахоронен. Ныне его останки покоятся на воинском кладбище в Вологде.
Вверх

Корбаков Владимир Николаевич (р. 1922)

 Корбаков Владимир Николаевич Родился 5 июня 1922 года в деревне Казариново Сокольского района Вологодской области. Затем семья переехала в Вологду. В школьные годы по примеру старшего брата Ивана Владимир потянулся к рисованию. Жизнь была не простой, после семилетки пришлось поработать слесарем, потом штурвальным на сухонских пароходах, куда устроил его отец, бывший балтийский матрос. Осенью 1941 года он ушел добровольцем на фронт. Участвовал в боях под Москвой, был тяжело ранен, после госпиталя вернулся в строй — матросом в Беломорскую флотилию. С осени 1945 года Владимир Корбаков становится учеником Московского художественного училища инвалидов Великой Отечественной войны. Уроки замечательных педагогов — К.Ф. Юона, К.А. Дорохова, Г.И. Цейтлина, Г.А. Сретенского, книги, выставки, споры об искусстве помогали забыть неустроенность послевоенных студенческих лет. Свою разбитую на фронте правую руку художник разработал волевой тренировкой. В 1951 году он уже студент Московского художественного института им. В.И. Сурикова (закончил в 1958). Годы учёбы в институте совпали с началом больших перемен в общественной жизни страны. Изучение классики национальной культуры — наследия В.И. Сурикова, М.А. Врубеля, П.П. Кончаловского, восхищение импрессионистами и древнерусским искусством у Корбакова, как и его сверстников Т.Т. Салахова, М.А. Савицкого, носило принципиальный характер. Вместо официальных картин, заполнявших выставки тех лет, поколение фронтовиков утверждало своим творчеством внешнюю простоту, красоту обыденной жизни и воспевало человека-труженика, живущего на своей земле. Уже в годы учёбы Корбаков — неизменный участник московских молодёжных выставок, а в 1957 году во время Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве он активно работает в международной студии молодых художников. В эти годы раскрывается и колористический дар художника. Осенью 1958 года Владимир Николаевич вернулся в Вологду, чтобы не покидать её уже никогда. Новому поколению вологодских художников, лидером которых стал Корбаков, было суждено изменить художественную жизнь города. Его живопись стала поистине поворотной для искусства края, открыв зрителю поэзию и значение цвета, фактуры как одного из основных элементов в создании образа. Живопись для Корбакова, по выражению его друга, искусствоведа и художника Л.Ф. Дьяконицына, — «нетерпеливое, взволнованное познание мира, азартная борьба с белой немотой холста, пока не разгорится и не зазвучит на нём красочная симфония». Уже с первых лет работы в Вологде ярко проявляется его деятельная, жадная на впечатления натура. Корбаков — постоянный участник творческих поездок по области и стране, он один из организаторов творческой «череповецкой» группы художников, объединивших в своих рядах мастеров из разных уголков страны. На протяжении многих лет он — бессменный председатель правления областной организации художников, член правления Союза художников России. Художественная критика тех лет основным призванием Корбакова как живописца считала пейзаж и натюрморт. И это не случайно, ведь сила его реалистических произведений — в живом общении с натурой. Наряду с лирическим пейзажем, который получил широкое развитие в творчестве вологодских художников, Корбаков обратился к пейзажу эмоционально-экспрессивному, раскрывающему нерв времени. Он спешил запечатлеть уходящую Вологду с её деревянными особнячками, украшенными, как сказочные теремки, резьбой наличников, балкончиками и башенками.
«Дом Корбакова»
И не случайно в монументальном полотне «Вологда. Серый день» (1980) свинцовые тучи, нависшие над вологодскими храмами, повествуют не столько об осеннем ненастье, сколько побуждают к тревожным размышлениям о нашей настоящей жизни. Одним из первых вологодских художников Корбаков обратился к пейзажу индустриальному. Как бы мы сегодня ни относились к этой теме, она была и остается реальной страницей в истории искусства страны. И вновь эмоциональность, открытость и азарт живописца Корбакова заставляют искренно звучать полотна, обращенные, казалась бы, к лишенным живописности мотивам. На протяжении всех лет творчества Владимир Николаевич работал в жанре портрета и автопортрета, но наиболее ярко его талант портретиста раскрылся в 1990-е годы. Именно в это время художник ставит перед собой задачу написать в лицах историю родного края. Именно тогда и появляются серии портретов фронтовиков, представителей художественной интеллигенции города и другие. В лучших из них Корбаков, опираясь на традиции русской портретной живописи XIX и XX веков, ярко и эмоционально раскрывает характер современника. К таким можно отнести портреты поэта Александра Яшина и георгиевского кавалера Александра Брагина, актрисы Любови Филипповой и журналиста Татьяны Файнберг. Но более всего остроту времени, тревоги и надежды дня сегодняшнего выражают автопортреты мастера. От ранних интимно-психологических изображений он приходит к портрету-картине, насыщая и расширяя тем самым диапазон этого жанра. Поистине этапными в творчестве художника стали «Автопортрет на лошади» (1983) и «Свободный полет над Вологдой» (2001). Разделенные двумя десятилетиями, они выражают эмоциональное и духовное состояние автора. В обоих случаях это не только рассказ о себе, а размышления о судьбах и задачах творчества, об отказе от внешнего благополучия ради великой цели — служения искусству. Почётный гражданин Вологды (с 1997), народный художник РФ (с 1998), член-корреспондент Российской академии художеств (с 2001), В.Н. Корбаков и сегодня остается лидером в художественной жизни города. Признанием мастерства живописца стало открытие в Вологде в 2002 году музейно-творческого центра «Дом Корбакова» — филиала Вологодской областной картинной галереи, где демонстрируются живописные и графические произведения художника, переданные им в дар своему городу. В залах центра экспонируются не только работы самого мастера (серия картин «Дар любимому городу»), но и коллекция «Меня рисуют друзья», проходят выставки современных российских художников.
Вверх

Леденцов Христофор Семенович (1842—1907)

 Леденцов Христофор Семенович Родился в Вологде в семье купца первой гильдии Семена Алексеевича Леденцова. Окончил Вологодскую губернскую гимназию (1860) и с похвальным листом Московскую практическую Академию коммерческих наук (1862). Для продолжения образования выбрал Кембриджский университет, для чего отправился в Англию, но семейные проблемы вынудили его вернуться в Россию. Женитьба породнила его с семьей известных вологодских купцов Белозеровых. От отца он унаследовал довольно значительный капитал и умело его умножил. Был владельцем винокуренного завода, нескольких доходных домов, один из которых находился в Петербурге, имел магазин в Вологде, занимался торговлей льном и пушниной. Но основное богатство принесли ему акции железных дорог, для того времени, пожалуй, самые доходные. Как и все купцы того времени, Леденцов считал себя обязанным часть заработанных денег возвращать обществу, поэтому благотворительная деятельность была для него естественной. С 1869 года он входил в состав комитета Скулябинского дома призрения, а 1 сентября 1884 года открыл богадельню, построенную на средства его отца, в то время уже покойного. С образованием Вологодской городской думы в 1871 г. Христофор Семенович избирается ее гласным, а с 1883 по 1887 год занимает должность городского головы. 14 марта 1885 года он выступил на собрании гласных Вологодской городской думы с предложением создать в городе ломбард: «Я считаю предметом существенной важности и обязательной необходимости, — сказал он, — учредить при городском общественном банке кассы ссуд или городской ломбард. Учреждение такого ломбарда имело бы своей задачей, если не уничтожение, то по крайней мере значительно уменьшить ростовщичество, достигшее у нас громадных размеров...». У думы, однако, не оказалось денег для создания такого учреждения, и X.С. Леденцов пожертвовал в основной капитал причитающееся жалованье городского головы — 6162 руб. 72 коп. Городской ломбард открылся 25 октября 1888 года — это было первое учреждение подобного рода в России. Устав вологодского ломбарда стал образцом при создании ломбардов в других городах. В 1887 году после смерти жены X.С. Леденцов переехал на жительство в Москву. Как общественного деятеля его уже интересовали другие проблемы. В 1897 году он писал: «Я бы желал, чтобы не позднее 3 лет после моей смерти было организовано Общество, если позволено так выразиться, «друзей человечества». Цель и задачи такого Общества — помогать по мере возможности осуществлению, если не рая на земле, то возможно большего и полного приближения к нему. Средства, как я их понимаю, заключаются только в науке и возможно полном усвоении всеми научных знаний». Идеализация науки не была чем-то новым для того времени, и X.С. Леденцов не был здесь первооткрывателем. Рациональный взгляд на мир завоёвывал тогда всё большую популярность. Казалось, что найден метод, с помощью которого можно быстро продвинуться к установлению гармонии в общественных отношениях. Правда, одни считали, что в первую очередь необходимо менять основы общественного устройства, другие, к которым относился и X.С. Леденцов, первоочередным считали улучшение материальной базы. Наука виделась той силой, которая позволит осуществить быстрый технический переворот, что, в свою очередь, позволит одеть и накормить всех страждущих, а значит, и дать им счастье. Иными словами, Леденцова захватил сам дух эпохи. «Я не хочу дела благотворения, исцеляющего язвы людей, случайно опрокинутых жизнью, я ищу дела, которое должно коснуться самого корня человеческого благополучия». В 1900 году Леденцов передал Русскому техническому обществу 50 тыс. руб. для создания Технического музея содействия труду и был избран председателем его правления. Музей занимался просветительской деятельностью (организовывал лекции, издавал литературу, выпускал периодические издания) и позднее много способствовал созданию первых профсоюзных организаций в России. Но это было не то, к чему стремился X.С. Леденцов, и он начал продумывать новые организационные формы стимулирования научных исследований. В 1903 году вместе с ректором Московского университета А.А. Тихомировым и директором Московского технического училища С.А. Федоровым они составляют проект устава Общества содействия успехам опытных наук. Однако регистрация общества встретила препятствия в правительстве, которое опасалось, что так же, как и музей, оно станет рассадником смуты. Леденцову так и не удалось увидеть своё детище в действии. Тяжело больной, он уехал лечиться в Швейцарию и 31 марта 1907 года умер в Женеве. Его тело было перевезено в Вологду и предано земле на Введенском кладбище. Но ещё до отъезда он составил завещание, в котором в случае смерти всё его имущество должно было быть продано, а деньги — составить особый неприкосновенный капитал «имени X.С. Леденцова», поступающий в распоряжение Московского университета и Московского технического училища. Доход с этого капитала необходимо было использовать на деятельность создаваемого при этих вузах Общества содействия успехам опытных наук. Цель Общества, по мнению Леденцова, должна выражаться «преимущественно в пособиях тем открытиям и изобретениям, которые при наименьшей затрате капитала могли бы принести возможно большую пользу для большинства населения, причем эти пособия должны содействовать осуществлению и проведению в жизнь упомянутых открытий и изобретений, а не следовать за ними в виде премий, субсидий, медалей и тому подобного». Иными словами, главную задачу своего Общества Леденцов видел не в награждении ученых и изобретателей, а во внедрении открытий и изобретений в жизнь.
Вверх

Мудров Матвей Яковлевич (1772—1831)

 Мудров Матвей Яковлевич Родился в Вологде, в семье священника. С 1794 года Мудров жил в Москве, окончил курс гимназии при Московском университете и народного училища, и в 1795 году поступил в университет, где начал изучать медицину (окончил в 1800). В 1804 году в Московском университете удостоен степени доктора медицины, в 1805 — звания экстраординарного профессора. В 1802—1807 годах стажировался в Германии, Австрии и Франции. Слушал лекции в Берлинском университете у профессора Гуфеланда, в Гамбурге — у профессора Решлауба, в Геттингене — у Рихтера, в Вене Мудров изучал глазные болезни под руководством профессора Беера. Он также прожил четыре года в Париже, слушая лекции профессоров Порталя, Пинеля, Бойе и др. За границей Матвей Яковлевич написал сочинение «De spontanea plaucentae solutione», за которое в 1804 году получил степень доктора медицины. В 1807 году он в городе Вильне заведовал отделением главного военного госпиталя, отличился удачным лечением кровавого поноса, которым страдала русская армия. С 1808 года Мудров начал читать лекции в Московском университете. Первый курс, прочитанный им, рассказывал о гигиене и о болезнях, обычных в действующих войсках. Его актовая речь «О пользе и предметах военной гигиены...» (1809) положила начало развитию этой области медицины в России. С 1809 Мудров — профессор патологии и терапии и директор Клинического института при Московском университете, одновременно профессор Московского отделения Медико-хирургической академии (1813—1817). По свидетельству современников, к 1812 Мудров — первое в Москве «медицинское светило». В 1812—1830 годах его 5 раз избирали деканом медицинского факультета. Мудров разработал систему расспроса больного, ввёл в практику отечественных лечебных учреждений историю болезни как основной врачебный документ; положил начало клинико-анатомическому направлению в отечественной медицине. При подходе французских войск к Москве и эвакуации университета Мудров, оставив свою знаменитую библиотеку (в 1813 году подарил её факультету), захватил с собой собранные им истории болезней всех своих больных и выехал в Нижний Новгород вместе с ректором и другими профессорами. Как декан Мудров руководил восстановлением медицинского факультета (в том числе и «собственным иждивением») после пожара 1812. В 1820 году открыт созданный по проекту Мудрова новый клинический институт на Никитской улице, что обеспечило клиническое преподавание в университете. С 1821 года Мудров жил на Пресне, у нижнего Пресненского пруда. Его библиотека была открыта для студентов, для которых он за свой счёт выписывал также книги из-за границы. Известна его попытка организовать масонскую «ложу Гиппократа» (она не удалась в связи с закрытием в 1822 году всех лож). Дружеские отношения связывали Мудрова со многими известными москвичами — князем Д.В. Голицыным, А.И. и Н.И. Тургеневыми; профессорами университета Х.А. Чеботарёвым, Ф.Г. Политковским, Х.И. Лодером, Е.О. Мухиным; с участниками Дружеского литературного общества К.Н. Батюшковым, П.Я. Чаадаевым и др. В 1830 году Мудров был назначен старшим врачом центральной комиссии по борьбе с холерой и был командирован в Саратов. В 1831 году он руководил холерными больницами в Петербурге, где заразился и погиб. Л.Н. Толстой в романе «Война и мир» упоминает Мудрова и излагает его врачебные взгляды.
Вверх

Орлов Сергей Сергеевич (1921—1977)

 Орлов Сергей Сергеевич Родился 22 августа 1921 года в селе Мегра Белозерского района в учительской семье. Отец поэта умер рано, отчима направили в 1930 году в Сибирь организовывать колхозы. Там Орлов жил несколько лет, потом семья вернулась в родные места. По воспоминаниям матери, Орлов пробовал писать стихи уже в пятом классе. Его литературные опыты появлялись в школьной стенгазете. Пробуждению в мальчике интереса к художественной словесности способствовали отчим и мать Екатерина Яковлевна, которая преподавала русский язык и литературу, обнаруживая незаурядный педагогический талант. Несомненное влияние на формирование личности будущего поэта оказал приехавший из Ленинграда учитель математики В.П. Нилов, бывший широко образованным человеком. В 1936 году Сергей окончил семилетнюю Мегринскую школу колхозной молодёжи и переехал с матерью в Белозерск, где работал его отчим. В Белозерской средней школе существовала литературная группа, в которую, помимо учащихся этой школы, входили и студенты педучилища. Среди участников этой группы Орлов был заметной фигурой. С 1937 года он начал публиковать свои стихи в газете «Белозерский колхозник» и в областной периодической печати. На полученные гонорары мать смогла купить первый в жизни Сергея Орлова костюм. В 1938 году к нему пришёл первый большой успех. Он стал победителем Всесоюзного конкурса школьников на лучшее стихотворение. Из трех поэтических произведений, посланных юным Орловым на конкурс, жюри выбрало то, которое называлось «Тыква». Об этом стихотворении тепло отозвался и привёл целиком его текст на страницах газеты «Правда» К.И. Чуковский. В 1940 году начинающий поэт окончил десятилетку и поступил на историко-филологический факультет только что образованного Петрозаводского университета. В июне 1941 года он стал бойцом истребительного батальона народного ополчения, составленного из студентов-добровольцев. Спустя два месяца его направили в Челябинское танковое училище. Первый сборник стихов «Фронт» (вместе с С.А. Телькановым) Орлов выпустил, будучи курсантом этого училища, в 1942 году. Зимой того же года он прибыл на Волховский фронт, в район железнодорожной станции Мга, к месту дислокации 33-го танкового полка резерва Главного командования. Первый свой бой командир тяжелого танка КВ-1 Орлов принял у приладожской деревни Дусьево. В перерывах между сражениями он продолжал писать стихи и публиковал их в армейской газете «Ленинский путь». 17 февраля 1944 года в бою за освобождение Новгорода товарищам по оружию чудом удалось вытащить командира танкового взвода Орлова из горящей боевой машины. Один из осколков не задел его сердце только потому, что попал в медаль «За оборону Ленинграда». Лицо спасенного танкиста было обезображено, следы ожогов он впоследствии маскировал, отпуская бороду. Домой после госпиталя демобилизованный по инвалидности гвардии старший лейтенант Орлов вернулся в апреле того же года. Некоторое время работал диспетчером Белозерского участка Волго-Балтийского водного пути. Пережив тяжёлую душевную драму (любимая девушка отказалась стать спутницей жизни человека с изуродованным лицом и плохо действующей рукой), он решил продолжать учёбу. Орлов уехал в Ленинград и поступил в университет, на второй курс филологического факультета. Там он познакомился с поэтом-фронтовиком Михаилом Дудиным, который помог бывшему танкисту найти путь в издательство, и вскоре, в 1946 году, вышла в свет книга стихов Орлова «Третья скорость». Военная тема в ней доминировала, а её название было навеяно памятью об участии в недавних сражениях (на третьей скорости шли в бой танки). Книгу тепло приняла критика, хотя её автор и не избежал упреков в «пессимизме» (считалось, что литература о войне должна быть проникнута героико-патриотическим пафосом, а на трагических сторонах недавних событий заострять внимание не следует). На филологическом факультете Орлов проучился недолго. Он перешёл в Литературный институт им. М. Горького в Москве и закончил его в 1954 году. После этого жил в Ленинграде, принимал участие в съездах советских писателей, с 1958 года входил в состав правления Союза писателей РСФСР, заведовал отделом поэзии в журнале «Нева», был членом редколлегии журнала «Аврора». Орлов инициировал установление связей между ленинградскими и вологодскими писателями и содействовал преобразованию Вологодского литературного объединения в региональное отделение Союза писателей. Одна за другой выходили его поэтические книги: «Поход продолжается» (1948), «Радуга в степи» (1952), «Городок» (1953), «Стихотворения» (1954), «Голос первой любви» (1958), «Стихотворения. 1938 — 1956» (1959), «Одна любовь» (1963), «Колесо» и «Созвездье» (1965), «Лирика» (1966), «Страница» (1969). Совместно с М. Дудиным он написал сценарий фильма «Жаворонок», посвященный подвигу танкистов, оказавшихся в плену на территории Германии. В 1970 году Орлова ввели в секретариат правления Союза писателей РСФСР, и он переехал в Москву. Сборник его стихов «Верность» был удостоен в 1974 году Государственной премии РСФСР им. А.М. Горького. Позднее поэт стал членом комитета по присуждению Ленинских и Государственных премий. Книга «Костры», которая составлялась Орловым как итоговая, вышла уже после его смерти (1978). Не успел он увидеть и собрания своих сочинений. Оно появилось в свет на рубеже 1970-1980-х гг. На протяжении всего творческого пути тема войны оставалась для Орлова главной, хотя ею свой поэтический кругозор он не ограничивал. Подобно другим писателям его поколения, Орлов воспринимал войну как наиболее значительное событие собственной жизни. Можно сказать, что он и родился как поэт, в точном смысле этого слова, на войне, несмотря на то, что стихи начал сочинять задолго до неё. Вопреки расхожей истине — «Когда говорят пушки, музы молчат», Орлов создал на фронте произведения, значительные не только по содержанию, но и по художественному уровню. Самое знаменитое стихотворение поэта «Его зарыли в шар земной...» было написано в 1944 году, когда до Победы оставалось ещё много дней и ночей. Характерные для лирики военных лет плакатность и патетика есть и в произведениях Орлова, но они не определяют главных особенностей его поэзии. В автобиографической заметке Орлов писал: «Танкисты не любили громких слов и верили в будничные высокие ценности: дружбу, товарищество, долг». Нелюбовь к громким словам и наделение высоким смыслом фронтовых будней определяют принципы, на которых строится поэзия Орлова (стихотворения «Это было 19 марта 1943 года», «Карбусель», «Отдых», «Поутру, по огненному знаку...» и др.). Те же принципы продолжают играть важную роль и в послевоенных стихах, описывающих мирную жизнь. Заурядные, повседневные явления изображаются Орловым как события большой, эпической значимости: «Мытье полов», «У костра», «Хлеб привезли», «Ключ». Сергей Орлов — один из наиболее известных и почитаемых на Вологодчине литераторов. В Белозерске установлен памятник поэту работы В.П. Астапова. Дом, где он жил во второй половине 1930-х гг., стал мемориальным музеем. Школа, в которой он учился, носит его имя, в стенах этой школы тоже есть музейная экспозиция, посвящённая жизни и творчеству Орлова. В Белозерске и Вологде память о поэте-земляке увековечена в названиях улиц.
Вверх

Панкратов Александр Константинович (1917—1941)

 Панкратов Александр Константинович Родился 10 марта 1917 года в деревне Абакшино — ныне территория Октябрьского сельсовета Вологодского района. В семье воспитывалось четверо детей. Жили бедно. Лишившись в пятилетнем возрасте отца, мальчик прошёл суровую школу жизни. Рано научился читать, с отличием закончил Рахулевскую начальную школу, а затем Агафоновскую школу рабочей молодежи (ныне — в черте поселка Молочное). В 1931 году Александр едет в Вологду и поступает в 7-й класс, одновременно учится на курсах электромонтеров. В конце 1934 года окончил ФЗУ завода «Северный коммунар» по специальности «токарь по металлу». С февраля 1935 года работает токарем в пожарно-комплектовочном цехе Вологодского паровозоремонтного завода, активно участвует в стахановском движении, посещает кружки ОСОАВИАХИМа. В октябре 1938 года Александра Панкратова призывают в ряды Красной Армии. Служба начинается в 32-м учебном батальоне 21-й танковой бригады, которая дислоцировалась в Смоленске. В своей роте он был избран секретарем комсомольской организации, по вечерам посещал занятия партийной школы. Его стремление к учёбе и политработе были замечены. В августе 1939 года юношу командируют в Гомель на курсы младших политруков Белорусского военного округа. Как одного из наиболее способных курсантов, его в январе 1940 года переводят в Смоленское военно-политическое училище. В апреле 1940 года принимают в ряды ВКП(б). 18 января 1941 года А.К. Панкратов окончил училище и получил воинское звание — младший политрук. Великую Отечественную войну Александр Панкратов встретил в Прибалтике. В боях за оборону Шяуляя с 23 по 27 июня 1941 года, как говорится в наградном листе, «младший политрук роты первого батальона 125-го танкового полка проявил себя исключительно добросовестным, мужественным командиром-воспитателем». А между тем враг приближался к Новгороду. Наиболее боеспособной войсковой частью, противостоявшей немцам в боях за город, в августе 1941 года была 28-я танковая дивизия полковника И.Д. Черняховского — впоследствии прославленного советского военачальника. Только 15 августа 1941 года бойцы 28-й танковой дивизии отбили 13 атак немцев. Однако 19 августа противник сумел ворваться на северо-восточную окраину Новгорода. Разведкой было установлено, что в стенах Кириллова монастыря немцы создали наблюдательный пункт, откуда корректировали свой артиллерийский огонь. В ночь с 24 на 25 августа 125 танковому полку была поставлена задача — скрытно переправиться через реку Малый Волховец и внезапным ударом овладеть монастырем. Выполнение этой задачи было поручено роте лейтенанта Платонова, в которой младшим политруком был Александр Панкратов. Однако расчёт на внезапность себя не оправдал, гитлеровцы встретили наших бойцов шквальным пулемётным огнём. Был убит командир роты, солдаты залегли. Оценив обстановку, младший политрук Панкратов ползком добрался до вражеского пулемёта и забросал его гранатами. Пулемётный расчёт противника на какое-то время прекратил огонь, но вскоре возобновил его с новой силой. Продвижение солдат роты младшего политрука Александра вновь приостановилось, на поле боя появилось много убитых и раненых. Тогда наш земляк с возгласом «Вперед!» сделал резкий рывок в сторону вражеской амбразуры и грудью закрыл изрыгающий пламя ствол пулемёта. Рота тут же поднялась в атаку и ворвалась в пределы монастыря. Правительство высоко оценило подвиг уроженца Вологодской земли. 16 марта 1942 года ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. 19 ноября 1965 года вблизи Новгорода, на западном берегу реки Малый Волховец, был воздвигнут обелиск в честь подвига Александра Панкратова. В Вологде на одном из домов на улице Панкратова установлена мемориальная доска с барельефом героя. Перед зданием бывшего ФЗУ на улице Чернышевского, где ныне находится музей профтехобразования, стоит стела с надписью: «Здесь учился Герой Советского Союза Александр Константинович Панкратов». Бессмертный подвиг нашего земляка не подлежит забвению, он навсегда вошёл в историю Великой Отечественной войны.
Вверх

Преминин Сергей Анатольевич (1965—1986)

 Преминин Сергей Анатольевич Родился 18 октября 1965 года в деревне Скорняково Великоустюгского района. Сергей воспитывался в трудовой семье: отец — Анатолий Ефимович — проработал большую часть жизни в местном совхозе электриком, мать — Валентина Егоровна — на Красавинском льнокомбинате отбельщицей тканей. Сергей Преминин учился в школе №15 города Красавино, что в трёх километрах от его родной деревни. Все эти годы он ежедневно ходил пешком на учёбу. С малолетства был приучен к труду. К 15 годам неплохо знал столярное дело, мог самостоятельно поставить сруб. Учившие Сергея педагоги отмечают его скромность и доброжелательность. После окончания восьми классов Сергей поступил в ГПТУ №4 речного флота в городе Великом Устюге. В 1984 году был призван служить в Военно-Морской Флот. Первоначально прошёл подготовку в специальном учебном отряде в Северодвинске. Затем получил назначение на подводный атомный ракетный крейсер К-219. Вверенное ему хозяйство матрос Сергей Преминин освоил быстро, в экипаже ему доверяли. Рано утром 3 октября 1986 года во время военного дежурства на подводной лодке произошла разгерметизация третьей по левому борту ракетной шахты, в неё стала поступать забортная вода, которая, в свою очередь, раздавила корпус ракеты с жидким топливом. В результате началась его утечка. В шахте произошел сильный взрыв, начался пожар, который экипажу после нескольких часов все же удалось локализовать. На боевом посту, в 4-м отсеке, где уровень загазованности во много раз превысил допустимые концентрации, погибли в борьбе со стихией капитан 3-го ранга А.В. Петрачков, матросы Н.Л. Смаглюк, И.К. Харченко. Катастрофа на К-219, несшем на борту 15 стратегических ракет, произошла накануне встречи в Рейкьявике Михаила Горбачева и Рональда Рейгана. Генеральный секретарь ЦК КПСС не стал скрывать и своевременно сообщил американскому президенту о трагедии в Саргассовом море. В американских газетах сразу же появились публикации о том, что произошло с советской подводной лодкой, потерпевшей бедствие примерно в тысяче миль от побережья США. Однако советская пресса молчала. Лишь 7 октября 1986 года на этот счёт было напечатано краткое сообщение ТАСС. Между тем после почти пятнадцатичасовой борьбы за живучесть лодки из реакторного атомного отсека К-219 поступил тревожный сигнал. Туда тоже проник ядовитый газ, лопнул паропровод, отключилось освещение. Срочно потребовалось заглушить реакторы. В противном случае произошла бы катастрофа, следствием которой стали бы гибель экипажа и обширное заражение акватории, воздушного пространства и берегов Северной Америки. Заглушить реактор автоматически не удалось, так как вышла из строя система дистанционного управления энергетической установкой. Старший лейтенант Николай Беликов и матрос Сергей Преминин сделали попытку вручную отключить атомный реактор. Преодолевая высокую температуру и огромное давление, они опустили три поглощающие решётки реакторов и приступили к работе с четвёртой — последней. Однако в этот момент Беликов потерял сознание. Сергей продолжал работать один. На пределе человеческих сил в горячем ядовитом пару, почти в полной темноте ему всё же удалось заглушить ядерный реактор. Добравшись до переговорного устройства, он доложил командиру подводной лодки капитану 2-го ранга И.А. Британову о выполнении задания, но выйти из отсека так и не сумел. Поднявшееся давление намертво заклинило переборочную дверь. Все попытки её открыть не увенчались успехом. Подоспевшим к этому времени советским кораблям удалось спасти большую часть экипажа, однако лодка 6 октября 1986 года затонула. Сергей Преминин остался на боевом посту в реакторном отсеке... Указом Президиума Верховного Совета СССР №7409-Х1 от 22 июля 1987 года за мужество и отвагу наш земляк был награжден орденом Красной Звезды (посмертно). Указом Президента Российской Федерации №844 от 7 августа 1997 года за мужество и отвагу, проявленные при исполнении воинского долга, ему присвоено звание Героя России (посмертно). В июле 1990 года герою-подводнику Сергею Преминину в городе Красавино был воздвигнут памятник. 17 октября того же года на здании средней школы №15, в которой он учился, появилась мемориальная доска, а с 23 февраля 1998 года в этой школе начал работать мемориальный музей Сергея Преминина. В июне 2002 года на 37-м Международном конгрессе подводников мира в Санкт-Петербурге в качестве почётных гостей присутствовали родители Сергея — Анатолий Ефимович и Валентина Егоровна. Подвигу С. Преминина посвящён американский фильм «Враждебные воды» (1996, в главной роли — Роб Кэмпбелл). В 2004 году Питер Хутхаузен, капитан первого ранга, бывший офицер военно-морской разведки США, который в течение пяти лет был военно-морским атташе в американском посольстве в Москве, проявил необычную инициативу. Он собрал и направил документы в правительство США для представления Сергея Преминина к медали «Пурпурное сердце», которой с 1782 года награждают за особые отличия военнослужащих, получивших ранение или погибших на поле брани.
Вверх

Преображенский Евгений Николаевич (1909—1963)

 Преображенский Евгений Николаевич Родился 9 июня 1909 года в селе Волокославинское — ныне территория Волокославинского сельсовета Кирилловского района. Учился в Череповецком педагогическом техникуме. В 1927 году по комсомольской путевке был призван служить в Военно-Морской Флот. В 1930 году окончил военно-морское авиационное училище в Севастополе, в 1933 — курсы усовершенствования начсостава при Военно-воздушной инженерной академии. Командовал авиационными подразделениями. Во время советско-финляндской войны (30 ноября 1939 — 13 марта 1940) войсковая авиачасть Преображенского вела бомбардировки коммуникаций противника, его береговых баз, портов и аэродромов. За боевые заслуги, мужество и героизм наш земляк в январе 1940 года был награждён орденом Ленина. 22 июня 1941 года командир 1-го бомбардировочного минно-торпедного полка Балтийского флота полковник Е.Н. Преображенский встретил на своем аэродроме в Прибалтике. Полк, которым он командовал, уже в конце июня 1941 года нанёс первые удары по аэродромам союзницы фашистской Германии — Финляндии. Затем его авиационная часть нанесла несколько ударов по немецким танковым частям, мотопехоте и живой силе противника в районе Даугавпилса, участвовала в прикрытии войск Лужской оперативной группы в районе Ленинграда. 30 июля 1941 года в расположение полка прибыл командующий авиацией ВМФ генерал-лейтенант авиации С.Ф. Жаворонков, который высказал идею нанесения бомбовых ударов по фашистской столице, чтобы опровергнуть заявления нацистской пропаганды о том, что советская авиация уже перестала существовать. Из-под Ленинграда летчики полковника Преображенского скрытно переправились на остров Саарема (Эстония), где в Кагуле базировался замаскированный аэродром. В ночь на 8 августа 1941 года авиационная группа под командованием Е.Н. Преображенского в составе 15 боевых машин сбросила 750-килограммовые бомбы на военно-промышленные объекты фашистской столицы. Утром радио Берлина сообщило о том, что 150 британских самолетов пытались штурмовать столицу Германии. Лондонская радиостанция «Би-Би-Си» тут же опровергла это сообщение. В свою очередь, Москва передала, что бомбардировку осуществила советская авиация. А 13 августа 1941 года Указом Президиума Верховного Совета СССР нашему земляку было присвоено звание Героя Советского Союза. Спустя годы немецкий писатель Олаф Греллер напишет: «То, что до сих пор не удавалось и до 1945 года больше уже никому не удастся, совершили летчики Преображенского: они застали врасплох фашистскую противовоздушную оборону, самую сильную и оснащенную, какая только была в 1941 году». Всего авиагруппа полковника Е.Н. Преображенского штурмовала Берлин 10 раз, в налетах участвовало почти 90 бомбардировщиков дальнего действия. Полёты прекратились лишь после того, как по личному приказу Гитлера аэродром в Кагуле был полностью уничтожен превосходящими силами авиации группы армии «Север». В начале 1942 года командование предоставило Евгению Николаевичу краткосрочный отпуск на родину, где в то время проживали его мать, жена, дети. Отважный лётчик в отпущенные ему два дня встретился с семьей, учениками Кирилловской средней школы, принял участие в работе пленума райкома партии, порадовал семью и товарищей игрой на баяне, подаренном ему мастерами артели «Северный кустарь». Впоследствии этот украшенный перламутровой инкрустацией баян — подарок земляков — стал экспонатом Центрального военно-морского музея СССР. С августа 1942 года Евгений Николаевич командует авиабригадой Балтийского флота, которая бомбила войска и корабли противника в ходе битвы за Ленинград. Весной 1943 года соединение Преображенского участвовало в налетах на Кенигсберг, Тильзит, Инстенбург. Торпедоносные авиаполки разрушили сетевую преграду и проделали выходы в Балтийское море. Одновременно самолеты наносили удары по морским транспортам в Рижском заливе. В апреле 1943 года отважный лётчик побывал на родине. Он прибыл в родные места на своём самолёте, посадив его прямо на озеро. И вновь, помимо короткого свидания с семьей, — участие в работе городского собрания партийного актива, встреча с жителями района, на которой он призвал земляков ещё лучше трудиться для достижения победы над врагом. Тогда же, в апреле 1943 года, Е.Н. Преображенский назначается начальником штаба ВВС Северного флота. 31 марта 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР генерал-майор Е.Н. Преображенский был удостоен ордена Суворова II степени «за умелое и мужественное руководство боевыми операциями». С сентября 1944 года он исполняет обязанности командующего ВВС Северного флота. Находясь на этом посту, внёс большой вклад в дело защиты своих и союзных коммуникаций, проявил себя талантливым руководителем лётного состава в ходе Петсамо-Киркенесской операции, проведённой в октябре 1944 года с целью изгнания немецко-фашистских оккупантов из Заполярья. С апреля 1945 года наш земляк — заместитель командующего ВВС Тихоокеанского флота. Под его руководством осуществляется высадка воздушных десантов в Порт-Артуре (Люйшунь) и Дайрене (Далянь) в августе 1945 года. С февраля 1946 года Е.Н. Преображенский командует ВВС Тихоокеанского флота, а с февраля 1950 года ему доверяют возглавить авиацию Военно-Морского флота СССР. С 1962 года генерал-полковник Е.Н. Преображенский — военный консультант Группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. Скончался Евгений Николаевич 29 октября 1963 года, похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве. Здесь же покоится его однофамилец — Герой Советского Союза генерал-майор Г.Н. Преображенский — уроженец города Грязовца, командир Темрюкской стрелковой Краснознаменной дивизии во время Великой Отечественной войны.
Вверх

Рубцов Николай Михайлович (1936—1971)

 Рубцов Николай Михайлович Родился 3 января 1936 года в поселке Емецк Архангельской области. Отец Рубцова был начальником ОРСа леспромхоза, мать — домохозяйкой. В семье росло шестеро детей. Во время военных бедствий в Вологде умерли две сестры и мать будущего поэта, следы отца затерялись (долгое время Рубцов считал его погибшим на фронте, но в 1950-х гг. они встретились; умер Михаил Андрианович в 1962 году в Вологде). В 1942 году Рубцов попал в детский дом под Вологдой, а в 1943 — в Никольский детдом Тотемского района Вологодской области, где находился до четырнадцати лет. Село Никольское стало малой родиной поэта: «Здесь для души моей родина!» — признавался он в письме к А. Яшину. В 1950 году Рубцов окончил семилетку, «учился в нескольких техникумах, но ни одного не закончил. Работал на нескольких заводах и в Архангельском траловом флоте. Служил четыре года на Северном флоте» (из автобиографии). С 1959 по 1962 год Рубцов живёт в Ленинграде, работает на Кировском заводе, участвует в литературной жизни города. Летом 1962 года другом поэта, литератором Борисом Тайгиным, была выпущена первая машинописная поэтическая книга Рубцова — «Волны и скалы» (переиздана в 1998 году там же, в Ленинграде). Осенью 1962 года, закончив экстерном среднюю школу, Рубцов поступает в Литературный институт им. М. Горького в Москве, позднее переводится на заочное отделение, живёт в основном в Вологде и в селе Никольском. В 1964 году в журнале «Октябрь» появилась подборка его стихотворений, замеченная критикой, но подлинную известность принесла Рубцову первая московская книга «Звезда полей» (1967). Всего при жизни поэта были опубликованы четыре сборника стихотворений: «Лирика» (Архангельск, 1865), «Звезда полей» (М., 1967), «Душа хранит» (Архангельск, 1969) и «Сосен шум» (М., 1970). Окончательно Рубцов поселился в Вологде в 1967 году. Он трагически погиб в ночь на Крещение. Дату своей гибели поэт предсказал в стихотворении «Я умру в крещенские морозы...». Личная сиротская судьба Рубцова, его трагическое восприятие жизни совпали в своих основных чертах с народным мироощущением. В центре его поэзии — раскол в современном мире, сиротство личности и её трагическая судьба. Устойчивые мотивы сиротства и странничества в поэзии Рубцова дополняют друг друга. Основой образности его стихотворений стала традиционная символика лирической народной песни. Большое место поэт также отводит религиозной символике (ставя её в один ряд с природной) и символике образа России. Родина для Рубцова — это идеал святости, идеал неизменный. Ценностно-смысловая ориентация в его художественном мире, его «тема души» направлены на современность, которая является лишь «мгновением вечности» во всей жизни Родины. В художественном мире Рубцова душа имеет разные значения в своей взаимосвязанности с миром. Но наиболее определенно высказана его этическая и эстетическая позиция в программном стихотворении «Душа» («Философские стихи»).
Памятник Н. Рубцову
В нём поэт, отталкиваясь от православно-христианской традиции этического интеллектуализма видеть в разуме высшую часть души («Соединясь, рассудок и душа Даруют нам светильник жизни — разум!»), выражает свою самую сокровенную мысль: душа — это не только эстетическая ценность, но и одновременно — цель: Но я пойду! Я знаю наперед, Что счастлив тот, хоть с ног его сбивает, Кто все пройдет, когда душа ведет, И выше счастья в жизни не бывает! Оригинальность Рубцова заключается в том, что он сумел традиционные стилевые формы объединить с языком и мышлением своего времени, придал современному языку классическую простоту в её сложнейшей внутренней гармонии. Поэтические мотивы в лирике Рубцова включены в сложную систему ассоциативных связей: фольклорных, литературных, общеупотребительных, контекстуальных (в тексте отдельных стихотворений, в их цикле, во всём творчестве поэта, в его литературном окружении и т. д.), в том числе и связей интуитивно-мистических. Многие строки поэта вошли в русский язык, стали крылатыми, в них сконцентрирован нравственный опыт народа. Именем поэта названы одна из малых планет, улицы в Вологде и Санкт-Петербурге, в селе Никольском создан музей Рубцова, памятники ему открыты в городах Тотьме, Вологде, Череповце, в Емецке. На доме по улице Яшина, где жил и погиб поэт, установлена памятная доска. Ежегодно присуждается Всероссийская литературная премия «Звезда полей» им. Николая Рубцова, действуют Рубцовские центры в Вологде, Санкт-Петербурге, Москве, Дзержинске, Сургуте и других городах, проводятся Рубцовские дни и научные конференции.
Вверх

Тендряков Владимир Федорович (1923—1984)

 Тендряков Владимир Федорович Родился в семье советских служащих. После окончания средней школы добровольцем ушёл на фронт, был комиссован после тяжёлого ранения. Учительствовал в школе, был комсомольским работником. В 1945 году поступил на художественный факультет во ВГИК (Всероссийский государственный институт кинематографии), в 1946 году перешёл в Литературный институт им. М. Горького, в семинар К.Г. Паустовского. По окончании учёбы (1951) работал в Вологде и Грязовце корреспондентом журнала «Огонёк». Стал печататься в 1940-х годах, но известность ему принесли повести о колхозной деревне 1950-х гг.: «Падение Ивана Чупрова» (1953) и «Не ко двору» (1954). В дальнейшем писатель жил и работал в Москве, был членом правления Союза писателей СССР и Союза писателей РСФСР, членом редколлегии атеистического журнала «Наука и религия». С Вологодской писательской организацией связь не поддерживал, в родной деревне был лишь однажды. Имя Тендрякова присвоено Вологодской юношеской библиотеке. В.Ф. Тендряков был одним из предшественников «деревенской» прозы, но не стал писателем-«деревенщиком», стремился исследовать различные стороны современной ему действительности. В критической литературе чаще всего выделяют следующие циклы в его прозе: «деревенский», «школьный» и «атеистический». «Деревенский» цикл не был оценен в полной мере — как при жизни автора, так и после его смерти (исключение — произведения, посвященные теме коллективизации). Цикл «атеистический» оказался «неподъемным» и для читателей, и для самого Тендрякова из-за нерешённых, внутренне противоречивых мировоззренческих проблем (по его собственным словам, он «как писатель старался показать, что религию никогда не интересовало и не интересует, в какие условия поставлена человеческая личность, что ее конкретно радует, волнует, тревожит»). «Школьный» же цикл принес В. Тендрякову заслуженную славу. Тендряков — автор остросюжетных и остросоциальных рассказов, повестей и романов, в которых предпринята попытка решить мировоззренческие и этические проблемы (сам Тендряков констатировал: «Моё поколение их не решило»). Так, в повести «Ухабы» (1956) показано, к каким трагическим последствиям приводит формальное, бессердечное руководство людьми. В повестях «Чудотворная» (1958), «Чрезвычайное» (1961), «Апостольская командировка» (1969), «Затмение» (1977) дан анализ народно-религиозного сознания в самый неблагоприятный в этом отношении период нашей истории. В рассказе «Донна Анна» (1971, опубликован в 1988) и в повести «Три мешка сорной пшеницы» (1972) главным является столкновение романтического идеала с реальной действительностью. В «Весенних перевертышах» (1973) рассказано о сложностях «переходного» (от детства к юности) этапа человеческой жизни, поиска себя как личности, автор размышляет о времени, о вечности, о загадке бытия. Авторское знание психологии подростка было подлинным и глубоким, сами дети спрашивали учителей: «Откуда Тендряков всё это знает? Как сумел проникнуть в наше тайное тайных?» (Из письма учительницы Горюхиной из Новосибирска). Особое место в творчестве Тендрякова занимают опубликованные лишь в 1980-е годы произведения, посвящённые теме коллективизации («Хлеб для собаки» — 1970, «Пара гнедых» — 1971, «Параня» — 1971), репрессий («Охота» — 1970), волюнтаризма («На блаженном острове коммунизма» — 1974) и др.
Вверх

Фортунатов Филипп Фёдорович (1848—1914)

 Фортунатов Филипп Фёдорович Родился 2 января 1848 года в Вологде в семье учителя. Окончил Московский университет в 1868 году, занимался диалектологической работой в Литве, стажировался в Германии (у Курциуса и Лескина) и Франции (у Бреаля). Магистерская диссертация (1875) посвящена анализу ведийского языка. С 1876 по 1902 год — профессор по кафедре сравнительной грамматики индоевропейских языков Московского университета, активно преподаёт, читает курсы индоевропеистики и общего языкознания. Почётный доктор (1884), член-корреспондент (1898), действительный член (1902) Российской академии наук; член ряда зарубежных академий и научных обществ. С 1902 года, в связи с избранием академиком, работает в Санкт-Петербурге, занимаясь исследовательской и издательской деятельностью. В наследии Фортунатова выделяются две части: индоевропейские исследования и исследования по общей теории грамматики; в обе эти области он внёс существенный для своего времени вклад. Как индоевропеист Фортунатов был последователем приверженцев методологии и концепции младограмматиков, у виднейших представителей которых он учился в Германии; он может считаться первым крупным российским младограмматиком. Наиболее известны исследования Фортунатова в области индоарийской и балтославянской исторической фонетики, и в особенности балтославянской исторической акцентологии, которую он начал изучать один из первых. Его именем названы два звуковых закона: «закон Фортунатова», описывающий условия возникновения древнеиндийских ретрофлексных звуков, и известный «закон Фортунатова-де Соссюра» (независимо сформулированный также Ф. де Соссюром), относящийся к балтославянской исторической акцентологии и описывающий эволюцию одного из типов ударения в балтийских и славянских языках. В ряде работ (но в основном в лекциях «московского» периода его деятельности) Фортунатовым были высказаны оригинальные теоретические взгляды по общей морфологии. Они касаются прежде всего таких понятий, как грамматическая форма, словоизменение, словообразование и формообразование, а также классификации частей речи. Фортунатов обратил внимание на различие грамматических и неграмматических значений и на особый характер выражения этих значений в языках флективного типа; к Фортунатову восходит также популярное в отечественной грамматической традиции противопоставление «словоизменения» и «формообразования», а также «синтаксических» и «несинтаксических» грамматических категорий (использовавшееся позднее в той или иной степени в исследованиях П.С. Кузнецова, Р.И. Аванесова, А.И. Смирницкого и др.). Он особенно подчёркивал роль морфологических (или «формальных» — откуда называние его школы) коррелятов языковых значений и, в частности, предложил нетрадиционную классификацию частей речи, основанную практически только на морфологических критериях. При анализе взглядов Фортунатова следует учесть, что они не были сформулированы им в целостном виде и во многом реконструируются на основе анализа отдельных примеров и текстов лекций; не все работы Фортунатова опубликованы даже в настоящее время. С другой стороны, идеи Фортунатова, высказанные им на протяжении 25 лет преподавания, оказали значительное влияние на последующее поколение российский лингвистов и во многом подготовили почву для появления российского структурализма в лице Н.С. Трубецкого и Р.О. Якобсона (последний, в частности, особенно ценил Фортунатова и много сделал для его памяти). Непосредственными учениками Фортунатова являются А.А. Шахматов, В.К. Поржезинский, Д.Н. Ушаков, Н.Н. Дурново и др. И как историк языка, и как теоретик Фортунатов всю жизнь оставался приверженцем «строгих» методов; его своеобразный научный стиль, сочетавший глубину и точность с сухостью и некоторой тяжеловесностью изложения, также оказал большое влияние на последующие поколения лингвистов, в особенности тех, кто желал дистанцироваться от филологической традиции «виноградовской школы».
Вверх

Шаламов Варлам (Варлаам) Тихонович (1907—1982)

 Шаламов Варлам Тихонович Родился в семье священника, бывшего миссионера православия на Аляске. Детство и школьная юность его прошли в родном городе: учился в гимназии, а после революции — в единой трудовой школе, которую окончил в 1923 году. Позже вологодское детство было описано им в автобиографической повести «Четвертая Вологда». Не принятый в вуз как сын священнослужителя, он уезжает в Москву, где в 1926 году поступает на факультет советского права МГУ. Движимый врождённым чувством справедливости, Шаламов примкнул к подпольной (троцкистской) организации, ведущей борьбу с набирающим силу тоталитаризмом. 19 февраля 1929 года был арестован за распространение «Завещания» (письма XII съезду партии) В.И. Ленина, отправлен в Бутырскую тюрьму и приговорён к трём годам лагерного заключения на Северном Урале, где шло строительство «гиганта первой пятилетки» — Березниковского комбината. Так начался долгий путь его скитаний по сталинским концлагерям. Вишерский период этого пути длиною в три года он описал в произведении «Вишера» с характерным для его представления о жанровой системе «новой прозы» подзаголовком «антироман». Отбыв срок, возвращается в Москву. Решив посвятить себя литературе, активно включается в творческую жизнь столицы: печатает статьи, фельетоны; работает над рассказами и стихами. Первый рассказ о фашизме «Три смерти доктора Аустино» был опубликован в 1936 году в журнале «Октябрь». В январе 1937 года был арестован вторично и осуждён за «контрреволюционную троцкистскую деятельность» на пять лет исправительно-трудовых лагерей. На этот раз путь Шаламова лежал в далекую Магаданскую область, где по берегам реки Колымы располагалось крупное ответвление «архипелага ГУЛАГ», по разным участкам которого прошёл его крестный путь. Пятилетний срок закончился, но по доносу он вновь был судим за «антисоветскую агитацию» (восхитился величием таланта писателя-эмигранта Бунина) и получил очередной, на этот раз десятилетний, срок. С 1946 года, закончив фельдшерские курсы, стал работать в Центральной больнице для заключенных на левом берегу Колымы и на лесной «командировке» лесорубов. Здесь недавний «работяга» и «доходяга» обрёл себя, начав писать. Записывал в самодельные тетради стихи, вновь сочинённые и воскрешённые ожившей памятью. Так явились на свет поэтические «Колымские тетради», позже приведенные автором в стройный порядок, прокомментированные и превращённые в художественную цельность. В октябре 1951 года завершился срок заключения Шаламова, а осенью 1953 года он вернулся в европейскую часть страны. Но жить в Москве ему разрешили лишь после реабилитации в 1956 году, а до того он кочевал по Калининской области, где и приступил к созданию главного произведения — повествовательного ансамбля «Колымских рассказов». Это название поначалу было дано первому циклу рассказов из шести, составивших композицию. За ним в 1950-х и 1960-х годах явились «Левый берег», «Артист лопаты», «Очерки преступного мира», «Воскрешение лиственницы» и «Перчатка, или КР-2». В издательской и читательской практике первое заглавие распространилось на все шесть циклов вместе. Опыт первых зарубежных публикаторов, разрушивших композиционную цельность замысла печатанием рассказов вроссыпь и «аптекарскими дозами», вызвал резкое недовольство автора, выраженное в известном письме в редакцию «Литературной газеты» от 23 февраля 1972 года. «Колымские рассказы» поначалу читателями и комментаторами были трактованы как явление документальной прозы, как феномен «литературы свидетельств». К девяностым годам о них сложилось более глубокое мнение как о «философской прозе» (Ю. Шрейдер), которая запечатлела не столько цепь исторических фактов, сколько великую катастрофу расчеловечивания в мире тотальной государственности, где власть отождествила себя с силой. В таком свете само явление концлагеря, уничтожающее человеческое достоинство, в «Колымских рассказах» стало не только документальным фактором русской истории XX века, но и обобщённой моделью всякого тоталитарного государства. Шаламов постоянно варьирует мысль, что лагерь в своём устройстве — «мироподобен»: «В нем нет ничего, чего не было бы на воле, в его устройстве социальном и духовном». В рассказах многократно повторен образ: на лагерных воротах красуется известный сталинский девиз: «Труд есть дело чести, дело славы, доблести и геройства», являя собою образец кощунственной тотальной государственной лжи. А «подземный гнусный орден» блатной прослойки, захватившей власть над массой беззащитных «зеков» (цикл «Очерки преступного мира»), явился читателю обобщённым на экзистенциальном уровне аналогом партийной власти на свободе. В скрупулезно воспроизведенной истории сталинских «исправительных» лагерей Шаламов отразил и сложную эволюцию самосознания советских людей, которыми регулярно пополнялась огромная армия «зеков». Лучший рассказ цикла «Левый берег» — «Последний бой майора Пугачева» — открывается авторским рассуждением о двух генерациях этого сословия: довоенных «троцкистов» и послевоенных, в большей части — репатриантов из гитлеровских лагерей советских военнопленных. Если первые были жертвами выморочной «теории» разгорающейся классовой борьбы — растерянными и скоро ломающимися, то на смену им пришли люди «с иными навыками, приобретенными во время войны», с волей и готовностью к сопротивлению. Конец рассказа — апофеоз и реквием мужественным и свободолюбивым людям, в неудавшемся побеге которых автор рассмотрел залог победы, «воскрешение лиственницы». Публикации «Колымских рассказов» в родной стране писатель не дождался. А первое их лондонское издание на русском языке (1978) подержал в руках, но не смог прочитать из-за обрушившейся на него слепоты. Многие годы (с 1953 по 1979) Шаламов вёл рабочие тетради, где записывал стихи, наброски замыслов, а также размышления и заметки о разном. Сберегаемые в Российском государственном архиве литературы и искусства, лишь выборочно расшифрованные и опубликованные И. Сиротинской, они свидетельствуют, что творческий потенциал писателя не был исчерпан. Вологда бережно чтит память земляка. В доме на Соборной горке, где жила семья священника Т. Шаламова и где родился будущий писатель, существует его музейный уголок, заново оформленный художником С. Иевлевым к началу Шаламовских чтений в 1994 году. Чтения эти проходят ежегодно.
Вверх

Яшин (Попов) Александр Яковлевич (1913—1968)

 Яшин Александр Яковлевич Родился в деревне Блудново Никольского района Вологодской области в крестьянской семье. В раннем детстве лишился отца, погибшего а первую мировую войну. Закончил семилетнюю школу и педагогический техникум в Никольске. С 1932 года работал сельским учителем, затем журналистом. Уже в пятнадцать лет Саша Попов (Яшин — его литературный псевдоним) начинает печататься в центральных журналах, в том же юном возрасте его избирают делегатом первого Северо-Двинского губернского съезда пролетарских писателей, в девятнадцать лет он — литературный сотрудник областной газеты, председатель оргкомитета краевого Союза писателей. Через два года в Архангельске выходит первая книга Яшина «Песни Северу», и его тут же отправляют делегатом на Первый съезд писателей в Москву. Рядом с ним в зале сидят Л.М. Леонов, М.А. Шолохов, А.М. Горький. Ещё через год он переезжает на постоянное жительство в столицу и поступает в Литературный институт им. М. Горького (закончил в 1941). Получает известность после выхода в свет книги «Северянка» (1938). На войну Яшин ушёл добровольцем, был фронтовым корреспондентом и политработником, участвовал в обороне Ленинграда и Сталинграда, в освобождении Крыма. Подвигу Сталинграда посвящена его поэма «Город гнева» (1943). Рубеж Великой Отечественной был пройден Яшиным наравне со всеми. Чрезвычайные обстоятельства военной поры не стали для поэта, редактора и корреспондента многотиражек важнейшим впечатлением души. Война не стала его темой. Александр Яшин не вступил раз и навсегда в могучий строй поэтов-фронтовиков, так и не написал военную прозу (исключение — один-единственный рассказ «После боя»). Яшин был демобилизован по состоянию здоровья в 1944 году. В 1940—1950-х гг. он выпустил несколько сборников стихотворений, за поэму «Алена Фомина» (1949) ему была присуждена Сталинская (Государственная) премия. До второй половины 1950-х гг. в многочисленных сборниках Яшина с трудом обнаруживались отдельные живые и правдивые стихотворения. Его сборник «Совесть» (1961) поразил всех. Суровый суд не над вождями или партией, а над самим собой — такого современная ему русская поэзия ещё не знала. Александр Яшин поздно осознал, что его талант — прежде всего талант прозаика. «Прозаический дебют свой отношу к 1956 году, — писал он, — когда был опубликован рассказ «Рычаги». Его рассказы и повести «Рычаги» (1956), «Вологодская свадьба» (1962), «Угощаю рябиной» (1965) и другие стали этапными для русской прозы, были отмечены гражданской смелостью и высоким художественным уровнем. «Я слишком много стал понимать и видеть и ни с чем не могу примириться», — записал он однажды в дневнике. Богатство власть имущих и бедность простых смертных, обман и несправедливость, издевательство чиновников над Россией. Повесть Яшина «В гостях у сына» (1957) была опубликована только в восьмидесятых годах, на волне «перестройки», беззастенчиво клонировавшей «оттепель» конца пятидесятых—начала шестидесятых, но сюжет её оказался вечным. Именем Яшина названы улица в Вологде, школа-интернат в Никольске, поэту поставлены памятники и открыты музеи в Никольске и Блудново.
Вверх

Главная | История | Места | Люди | Галерея | Карта | Сайт ВГПУ | Об авторе