В четвертом управлении был бал по случаю проведения операции. Были
приглашены такие тузы, как Герасим и его мраморный дог Муму, затем
Царевна-Лягушка, самый законспирированный агент, жена Герасима и
внебрачная дочь Муму неизвестно от кого, но Герасим об этом не знал.
Scrudge McDuck, главный спонсор всех операций; почтальон Печкин, главный
связист Берлина, Нью-Йорка, Москвы, Токио, Будапешта, Ханоя и Загорска;
и другие.
Все веселились, и было здорово.
Герасим безумолку болтал со Scrudge-ем, называя его "дядюшкой", и
просил у него семнадцать копеек на тарелку щей для Муму.
Чебурашка махал своей медалью над головой и случайно попал по шее
стоящему рядом Тобику, который, отрывисто вякнув, упал замертво.
"Тяжеловата медалька-то..." - подумал Чебурашка, прикидывая на ладони
пятидесятикилограммовый кружочек с профилем великого святого.
Но этого инцидента никто не заметил, так как на сцену вышел
ансамбль "Кураж" с солистом Федором Шаляпиным и его сыном Иваном
Федоровичем Крузенштерном. Толпа приветственно загудела, и Чебурашка,
воровато озираясь, засунув труп Тобика в щель между дощечками паркета.
"Кураж" пел песнь "Шестьсот девяносто восьмая симфония Штрауса,
посвященная ста сорока восьмилетию со дня вступления татар на землю
Русскую".
Вскоре вошел Гена и сказал: "Кушать подано...". Сбивая и топча друг
друга, ломая двери и стены, вся аристократическая верхушка с
достоинством направилась к столу.
Стол был безалкогольным - крепость напитков не превышала девяносто
шести градусов согласно указу ВКП(б) от двадцать пятого февраля тысяча
девятьсот семнадцатого года. И выпивки было мало, прибыло лишь
шестнадцать бронепоездов с тысяча двумястами цистернами в общей
сложности, но зато было много еды: было приведено стадо зубров из
Беловежской Пущи, которые были забиты, изжарены и разложены на блюдечки.
Получилось по две особи каждому.
Чандр постучал рукояткой парабеллума Кащея по лысому черепу,
призывая общество к тишине. Затем он поднял десятиведерную рюмашку и
произнес тост. Все зааплодировали, и Чандр, одним махом влив содержимое
рюмки в пасть, занюхав сидящим рядом Чебурашкой и закусив тушкой зубра,
сел.
Застолье проходило бурно и весело. Трещали стулья, ломающиеся о
головы соседей, нежно свистели рюмки и бутылки, уносясь вдаль, попадая
иногда в кого-нибудь и разбиваясь с мелодичным тихим грохотом.
Винни-Пух спаивал Пятачка из пипетки, и Пятачок, опьянев порядочно,
стал приставать к Чандру, предлагая ему себя как женщину. Но Чандр не
поддался на эти происки нежности; ему вполне хватало той недели,
проведенной в постели с Красной Шапочкой, у него все болело. Поэтому он,
подняв Пятачка за хвост, посадил его в миску из-под салата и, поставив
ее на пол, пробил пенальти в открытое окно двадцать седьмого этажа.
Импровизированный мяч попал в крестовину, напоролся на торчавший оттуда
гвоздь, сдулся и повис там печальной тряпочкой.
В это время дверь открылась, и вошел поручик Ржевский. Громко и
мелодично рыгнув, он выключил свет и спросил: "Темно, как у негра где?"
Все наперебой закричали, стараясь, чтобы Ржевский услышал именно
кого-то одного. (Кот-в-сапогах, который в это время нес охрану, от
услышанного выронил сигарету и провалился в люк (примечание: он вылез
оттуда только через семнадцать лет, очень удивившись тому, что в доме
все продолжали кричать).
Ржевский улыбнулся, снял в темноте все люстры, висевшие на
тринадцатиметровой высоте, рассовал их по сапогам и вышел.
Было темно, и крокодил Гена освещал залу выстрелами своей
"Patriot". Ракеты взрывались с яркими желтыми вспышками. Это было очень
красиво.
Чебурашка подошел к окну и увидел на улице Ржевского, который шел,
покачиваясь, по проезжей части, освещая путь полсотней люстр, снятых со
всего особняка.
- Поручик! - крикнул Чебурашка, - не уходите далеко, скоро будет
чай!
Как бы в подтверждение этого над его головой просвистел торт "Рыбье
молоко" в четырнадцать центнеров веса и, упав на тротуар, расплющил
герасимовскую телегу и убил козу, впряженную в нее.
Из комнаты раздался вопль Герасима, услышавшего предсмертное
"Ме-е-е..." своей лучшей беговой козы арабских кровей и бросившегося ей
на помощь. Но кто-то уронил ему на голову конфетку, и Герасим с
сотрясением мозга упал на пол, зацепившись бородой за водосточную трубу.
Печкин, стоя на столе, показывал стриптиз, отплясывая при этом
"гопака". Гена сбивал розочки с торта из "Patriot". Винни-Пуха облили
вареньем и подожгли. Он бегал, сыпал искрами и поминал свои интимные
отношения с мамами окружающих. Наконец, он нашел ванну и, прыгнув в нее,
открыл оба крана. Но Чандр накануне провел туда спиртопровод, и
Винни-Пух запылал еще ярче.
Несмотря на все попытки акта самосожжения Винни-Пуха спасли. С
ожогом последней степени, где пострадало двести двадцать пять прцентов
тела, его отправили к главному немецкому врачу Айболиту.
А между тем праздник продолжался. Вернулся Ржевский, притащив с
какой-то свалки неразорвавшуюся авиабомбу. Он поставил ее на стол и,
подведя к ней около десяти сантиметров бикфордова шнура, официально
заявил, что сейчас будет фейерверк. Он поджег шнур и поспешно
ретировался. Фейерверк удался на славу: когда дым рассеялся, оказалось,
что верхние двадцать три этажа снесло, первый и второй разрушило
полностью, остальная же часть здания не пострадала.
- Ура!.. - завопил Ржевский, заглядывая в комнату, но его крик
одиноко прозвучал в пространстве. Внезапно раздалось легкое шуршание -
это со стены сползла какая-то зеленая бесформенная масса. При более
подробном рассмотрении это оказался крокодил Гена, который отделался
легким испугом.
Откуда-то сверху донесся свист, переходящий в мат, и рядом с
Ржевским упал Герасим, державший окорок несчастной Муму, остальная часть
которой зацепилась за французский Concord.
Из дыры в полу высунулась изрядно помятая морда Чандра, за ней
явились спина, хвост и лапы. Он пытался повернуть голову в
первоначальное положение, но она упорно взирала назад.
Остальные так и не появились, кроме Гали, которая оказалась в своем
особняке.